преследовали со страстью, как охотники дичь; монахи-доминиканцы, занятые делом преследования еретиков, так и называли себя «охотничьими собаками Папы». Папа Григорий IX пишет одному инквизитору: «…Возлагаем в твои руки меч слова Божия. Поэтому следуй слову пророка, и пусть меч в твоих руках не будет высыхать от крови».
Психологию предательства и того, что принято называть иезуитизмом, хорошо вскрывает следующий обвинительный акт нераскаявшимся еретикам: «Мы прочли вам, как тяжело прегрешили вы в проклятом преступлении ереси. Сегодня приведены вы сюда перед лицо наше, чтобы принести покаяние и выслушать из наших уст окончательный приговор себе. Вы говорите, что одушевлены желанием искренне и непритворно вернуться в лоно истинной церкви и публично отречься здесь от всякой ереси, от всякого общения с еретиками, какие бы они ни были, от их веры, от их богослужения, от всех их обещаний, от их упорства и злобы. Вы говорите также, что хотите принести клятву в том, что будете держаться только истинной веры, защищать ее, разыскивать еретиков и указывать те их притоны, которые вы только знаете. Вы говорите также, что готовы принести клятву в том, что вперед будете оказывать беспрекословное повиновение велениям церкви и нашим. Под этими условиями вы с надлежащим смирением молите о снятии с вас церковного отлучения, которое тяготело над вами вследствие упомянутого вашего преступления. Если вы действительно искренно желаете возвратиться в лоно церкви и соблюдать то, что мы сочтем за благо наложить на вас, то, положив перед нами святое Евангелие, чтобы, как перед лицом Бога, быть справедливым в нашем приговоре, мы, как судьи этого трибунала, посоветовавшись с благочестивыми и хорошо осведомленными в церковном и гражданском праве мужами, приговариваем вас к пожизненному заключению в каменном мешке, чтобы вы могли принести полезное для ваших душ покаяние, съедая хлеб ваш в печали и смешивая ваше питье со многими слезами раскаяния».
Фридрих Гогенштауфен высказывает убеждение, что еретиков, как змеиных сынов вероломства, дерзающих оскорблять Бога и церковь, не должно оставлять в живых. Он же считал полезным «сжигать еретиков живыми в присутствии зрителей». Судили не только живых, но и мертвых. Трупы людей, признанных еретиками, выкапывали из могил, оскверняли и оставляли без погребения. В 1020 году запылал первый костер на городской площади в Тулузе. Через два года запылал он в Орлеане. Еретиков живьем сжигали на кострах для поучения жителей.
Но по мере усиления ярости преследователей, как огонь под ветром, разгорались сектантские вероучения и ревность их о вере, преданность своим учителям и мученический героизм. Ереси одновременно вспыхивают в Орвието, в Милане, в Альби, в Вигербо, в Сполетто. Доминиканский орден шлет целыми тучами добровольных инквизиторов, палачей и сыщиков, шныряюших по стране, наводящих ужас своим прибытием, приносящих доносы, кровь, пытки и мученические костры. Каким образом доминиканский орден сыграл столь деятельную