странным. Особенно его наглядные демонстрации. Некоторых впечатлительных приходится за руку держать. Есть классные сеансы гипноза, есть классные представления иллюзионистов, а это – нечто совершенно иное. Я пока даже не могу точнее что-то сказать… только то, что не стоит это рассматривать как зрелище. А многие просто развлекаются, не вникая в суть. Для них это просто эффективное шоу. Сквозняков воспрял. – Там хороший свет?
Травкин задумался, вспоминая. – Ну, не темно, это – точно. Сквозняков сменил статус объекта из бесполезных в перспективные и решил попробовать вытащить сенсацию или хотя бы сделать классные фотки научных типажей в аффекте моментов их удивления. – А нам не пора?
Вадим взглянул на часы, кивнул, и они вышли из комнаты. В коридоре стало многолюдно, и все направлялись в одну сторону. – Кстати, вот он, кого-то тащит, ни фига себе! – Вадим повернулся против людского потока. Сотрудники прижимались к стенке, пропуская необыкновенно контрастную парочку. Среднего роста брюнет с колючим взглядом больших глаз и точеным носом, не очень опрятный на вид, но какой-то благородно подтянутый, держал, подломив под острым углом запястье, взлохмаченного гопника, одуревшего от боли, растерянности и унижения. Жертва была гораздо крупнее Нефертити. Сквозняков дернулся было вскинуть камеру, но понял, что не успевает с учетом полумрака в коридоре. Он вообще часто упускал кадры, не решаясь фотать в упор и завидуя своим более наглым коллегам, которые использовали вспышку, невзирая на то, что она сплющивала изображение. Для Скознякова художественность снимка была важнее его информативности. – Григорий Савельевич, – окликнул Вадим, – Помочь? – Спасибо, Вадик, не нужно, – Нефертити мотнул головой и попридержал дылду – Ты – в зал? – Да, мы вот хотели с товарищем корреспондентом… а что, теперь отменяется?
Нефертити с интересом посмотрел на Сквознякова. – Корреспондент? Ну что же… Это, может быть даже, кстати. Я только отведу этого гражданина, – он чуть сильнее перегнул кисть и подтолкнул замычавшего дылду дальше. – А чем-то похож на Нефертити! Сильный мужик! – с неподдельным уважением заметил Сквозняков. – Тот парень колется, – пояснил Вадим, – мы давно подозревали, но ничего с ним не можем поделать. Они пошли по пустеющему коридору. Последние сотрудники вливались в зал через зачем-то крепко подпружиненную дверь, которая громко отщелкивала каждого протиснувшегося. Типовые, в меру опортреченные «актовые» залы, в то время предназначались для единогласного принятия решений и проектировались с голой сценой и ровными рядами фанерных седалищных блоков. Скозняков, прикидывая лучшую точку для съемки, прошел к передним блокам. Вадим не привык быть настолько на виду, но возражать не стал. Они уселись в самом центре, там, где народ предпочитал не светиться. Сквозняков, умащиваясь на скрипучей фанере, вдруг понял, что секунду назад мельком коснулся взглядом