звуком, Шаса наклонился, подхватил ее под колени и поднял, прижимая к груди. Она прильнула к нему, прижимаясь лицом к шее, пока он нес ее в спальню.
У Китти были узкие бедра и плоский мальчишеский живот, а ее ягодицы были белыми, круглыми и твердыми, как пара страусиных яиц. Тело, как и лицо, казалось детским и незрелым, кроме тугих маленьких, похожих на персики грудей и удивительно густых темных волос в нижней части живота, но когда Шаса прикоснулся к ним, то с удивлением обнаружил, что они тонкие, как шелк, и легкие, как дым.
Любовью она занималась искусно и как будто совершенно естественно и непринужденно. И комментировала то, что он с ней делал, в самых грубых выражениях, и непристойности, слетавшие с этих мягких, невинно выглядящих губ, оказались потрясающе эротичными. Китти вознесла его до таких высот, до каких он редко добирался прежде, и оставила полностью удовлетворенным.
В лучах рассвета она прижалась к Шасе и прошептала:
– Не знаю, как смогу вынести разлуку с тобой после этого.
Шаса видел ее лицо в настенном зеркале на другом конце комнаты, хотя она и не замечала его пристального взгляда.
– Черт побери… я не могу тебя отпустить, – прошептал он в ответ. – Мне плевать, чего это будет стоить, я возьму тебя с собой в Sperrgebiet.
В зеркале он наблюдал за ее самодовольной улыбочкой. Он не ошибся, Китти Годольфин использовала свою сексуальную благосклонность как козырную карту в бридже.
В аэропорту съемочная группа укладывала снаряжение в «Дав» под присмотром Дэвида Абрахамса, когда Шаса и Китти приехали во второй машине компании, и Китти выскочила из нее и направилась к Дэвиду.
– Как вы это устроите, Дэвид? – спросила она, и Дэвид ответил недоуменным взглядом.
– Не понял вопроса.
– У вас ведь есть фальшивый план полета, да? – настаивала Китти.
Ничего не понимая, Дэвид посмотрел на Шасу. Тот пожал плечами, и Китти разозлилась:
– Вы прекрасно знаете, о чем я говорю. Как вы скроете тот факт, что мы отправляемся в Srerrgebiet без разрешения?
– Без разрешения? – повторил Дэвид и вытащил из кармана кожаной летной куртки пачку бумаг. – Вот все разрешения. Они получены неделю назад – все законные и правильные.
Китти резко развернулась и, онемев, уставилась на Шасу, но он ушел от ее взгляда и направился к «москиту».
Они не разговаривали друг с другом, пока Шаса не поднял самолет на двадцать тысяч футов, ведя его прямо и уверенно, и лишь тогда Китти сказала ему в наушники:
– Ты сукин сын.
Ее голос дрожал от ярости.
– Китти, милая. – Он повернулся к ней и улыбнулся поверх кислородной маски; его единственный глаз весело блестел. – Мы оба получили то, что хотели, и здорово повеселились заодно. Так из-за чего ты злишься?
Она отвернулась и стала смотреть вниз, на великолепные желтовато-коричневые горы Хохланд в Каме. Шаса предоставил ей дуться. Несколько минут спустя он услышал в наушниках необычный звук, нахмурился и наклонился вперед, чтобы настроить радиоприемник. Потом краем глаза он заметил, что Китти съежилась в