ворочали песок и гальку, как все это просеивалось, а потом сушилось и продувалось огромными вентиляторами со множеством лопастей, пока не оставались лишь драгоценные камни – один на десятки тонн руды.
В барачном поселке, где не было кондиционеров, ночная жара мешала спать. Шаса соорудил из одеял гнездо среди дюн, и они, вдыхая легкий перечный аромат пустыни, занимались любовью в сиянии звезд.
В последний день Шаса взял один из джипов компании, и они поехали к красным дюнам, самым высоким в мире, созданным непрерывными ветрами со стороны холодного Бенгельского течения; их украшали гребни, как у рептилий, и они, изгибаясь, высоко поднимались в бледное пустынное небо.
Шаса показал Китти стадо сернобыков – каждая антилопа была крупной, как пони, но с изумительно раскрашенной черно-белой маской на морде и белыми рогами, прямыми и длинными, как у мифических единорогов. Это были прекрасные создания, настолько приспособленные к суровой жизни, что им даже не приходилось пить воду, а выживать они могли только за счет влаги, которую получали из серебристой, обожженной солнцем травы. Шаса и Китти наблюдали, как антилопы таинственным образом растворяются в жарком мираже, сначала превращаясь в черные точки на горизонте, а потом исчезают окончательно.
– Я родился здесь. Где-то в этой пустыне, – сказал Шаса, когда они с Китти стояли рука об руку на гребне одной из дюн и смотрели далеко вниз, туда, где между песчаными горами они оставили свой джип.
Он рассказал ей, как Сантэн носила его в своей утробе по этим страшным землям, заблудившаяся и покинутая, и лишь два маленьких бушмена были ее спутниками и проводниками, и как бушменка, именем которой назван рудник Ха’ани, взяла на себя роль акушерки, когда он рождался, и нарекла его Шаса – «Хорошая Вода» – в честь главной драгоценности ее мира.
Красота и величие окружающего повлияло на них обоих, они прижались друг к другу в этом уединении, и к концу того дня Шаса был уверен, что действительно любит ее и хочет провести с ней весь остаток жизни.
Вместе они наблюдали, как солнце опускается за красные дюны, а небо превращается в завесу горячей бронзы, кое-где отмеченной пятнышками синих облаков, похожих на вмятины от молота небесного кузнеца. По мере того как небо остывало, оно, как хамелеон, меняло цвета на багровый и оранжевый, потом на благородный пурпурный, но наконец солнце скрылось – и в то же мгновение случилось чудо.
Оба они задохнулись от изумления, когда в полной тишине все небеса вспыхнули электрическим зеленым светом. Он сиял всего несколько мгновений, но в это время небо стало зеленым, как океанские глубины или лед в расщелинах высокогорных ледников. Затем все погасло, сменившись тусклой серостью сумерек, и Китти повернулась к Шасе с безмолвным вопросом в глазах.
– Мы видели это вместе, – тихо произнес он. – Бушмены называют это Зеленым Питоном. Можно всю жизнь прожить в пустыне, так и не увидев такого. Я и сам не видел до этого момента.
– Что это значит? – спросила Китти.
– Бушмены