так старался, что дрожал, а лицо кривилось от усилий. Очки в роговой оправе, которые этим утром Тара получила для него у окулиста, постоянно сползали на кончик носа и запотевали, когда он целился, и ему понадобилось десять выстрелов, прежде чем он попал в цель.
– Тебе незачем нажимать на курок с такой силой, Гарри! – с покорностью судьбе твердил ему Шаса. – Уверяю тебя, это не заставит пулю лететь дальше или быстрее.
Уже почти стемнело, когда все четверо вернулись домой, и Шаса отвел сыновей в оружейную и показал, как вычистить оружие, прежде чем запереть его.
– Шон и Майки готовы стрелять по голубям, – заявил Шаса, когда все гурьбой направлялись наверх, чтобы переодеться к ужину. – Гарри, тебе нужно еще немного потренироваться, иначе у голубя больше шансов умереть от старости, а не от твоей пули.
Шон взорвался хохотом:
– Убей их старостью, Гарри!
Майкл не присоединился к разговору. Он представлял одного из тех милых сизых голубей, что устроили гнездо на карнизе за окном его спальни, как он умирает в вихре вырванных перьев, роняя алые капли на пути к земле. Это вызвало у него настоящую тошноту, но он знал, что отец этого и ожидал от него.
В тот вечер дети, как обычно, подошли по очереди к Шасе, чтобы пожелать спокойной ночи, когда он завязывал черный галстук-бабочку. Изабелла была первой.
– Я и на минутку не засну, пока ты не вернешься домой, папочка! – предупредила она его. – Я буду просто лежать в темноте, и все!
Следующим был Шон.
– Ты лучший папа в мире! – сообщил он, когда они с Шасой пожимали друг другу руки. Поцелуи были для неженок и малышей.
– Дашь мне письменное заверение в этом? – торжественно спросил Шаса.
А вот отвечать Майклу всегда было труднее всего.
– Па, а зверям и птицам очень больно, когда ты в них стреляешь?
– Нет, если ты научишься стрелять как следует, – заверил его Шаса. – Но, Майки, у тебя слишком богатое воображение. Ты не сможешь всю жизнь постоянно тревожиться за животных и других людей.
– Почему нет, папа? – тихо спросил Майкл, и Шаса посмотрел на наручные часы, чтобы скрыть раздражение.
– Мы должны к восьми часам быть в Кельвин-Гроув. Ты не против, если мы поговорим об этом как-нибудь потом, Майки?
Гаррик подошел последним. Он робко стоял в дверях гардеробной Шасы, но его голос прозвучал решительно, когда он заявил:
– Я научусь быть хорошим стрелком, как Шон. Ты еще будешь гордиться мной, папа. Обещаю.
Уйдя из крыла родителей, Гаррик отправился в детскую. Няня остановила ее у двери комнаты Изабеллы:
– Она уже спит, мастер Гарри.
В комнате Майкла они обсудили обещанное сафари, но внимание Майкла то и дело возвращалось к книге, которую он держал в руках, и Гарри оставил его в покое.
Он осторожно заглянул к Шону, готовый удрать в любую секунду, если старший брат проявит хоть какие-то признаки игривости. Одно из любимых выражений братской привязанности Шона называлось «каштан» и состояло в том,