создавали наши предки и которые до сих пор надежно нам служили. Нет, они хотят все разрушить. Как марксистские монстры уничтожили общественный строй в России, так и они хотят уничтожить все, что построил в Африке белый человек.
Когда Шаса ему ответил, в его тоне звучало пренебрежение:
– Огромное количество наших чернокожих счастливы и законопослушны. Они дисциплинированы, послушны властям, их собственные племенные законы точно так же строги и так же их ограничивают, как наши законы. Сколько среди них агитаторов и велико ли их влияние? Не много и не велико, я бы так предположил.
– Мир за короткое время после войны изменился сильнее, чем когда-либо за сотню лет прежде. – Манфред уже отдышался и заговорил горячо и выразительно на своем родном языке. – Племенные законы, которые управляли нашим чернокожим народом, теряют силу, когда люди покидают сельские районы и стекаются в города в поисках лучшей жизни. Там они учатся всем порокам белого человека и созревают для ереси носителей тьмы. Уважение, которое они питали к белому человеку и его правительству, может легко превратиться в презрение, особенно если они заметят в нас хоть какую-то слабость. Черный человек уважает силу и презирает слабость, и их новые черные агитаторы намерены изучить наши слабости и выставить их напоказ.
– Откуда вы знаете? – спросил Шаса и тут же разозлился на себя. Обычно он не задавал банальных вопросов, но Манфред ответил совершенно серьезно:
– Мы имеем среди чернокожих всеобъемлющую сеть информаторов, это единственный способ, с помощью которого полиция может эффективно выполнять свою работу. Мы знаем, что они задумали масштабную кампанию неповиновения закону, особенно тем законам, которые были приняты за последние несколько лет, – Акту о групповых территориях, Акту о регистрации населения и закону о пропусках, – иначе говоря, законам, необходимым для защиты нашего сложного населения от зла расового смешения.
– В каком виде они начнут эту кампанию?
– Преднамеренное неповиновение, попрание закона, бойкот предприятий, принадлежащих белым, и массовые забастовки на рудниках.
Шаса нахмурился, производя подсчеты. Такая кампания напрямую угрожала его предприятиям.
– Саботаж? – спросил он. – Уничтожение собственности – они и это планируют?
Манфред покачал головой:
– Похоже, что нет. Тут агитаторы разделились. Среди них, кстати, есть и белые, некоторые старые товарищи из коммунистической партии. Есть несколько человек, которые выступают за насильственные действия и саботаж, но большинство явно готово ограничиться мирным протестом – на данный момент.
Шаса облегченно вздохнул, а Манфред снова покачал головой:
– Не стоит слишком расслабляться, минхеер. Если мы не сумеем это предотвратить, если мы сейчас проявим слабость, это лишь обострит ситуацию, притом не в нашу пользу. Посмотрите, что происходит в Кении и Малайе.
– Почему бы вам просто не арестовать зачинщиков сейчас, пока все не началось?
– У нас