в щечку.
Потом она тут же бросилась от меня бежать, жеманно виляя бедрами, а я рванул в другую сторону, к Гансу в спасительный полумрак.
Мой друг сидел на краешке огромного кожаного дивана, спрятавшись за высокими спинками стульев, и отчаянно сопел в обе ноздри, как свинья перед казнью.
Я было сел рядом, но Ганс тут же демонстративно отодвинулся.
– Ты куда меня привел, падла? – спросил он звонким шепотом.
– Ты чего, дурак? – спросил я, тоже раздражаясь.– Откуда я знал?
– Хрена ты мне тут заливаешь, сука,– злобно прошипел Ганс.– А то я не вижу, как ты тут со всеми балаболишь, как со старыми корешками.
Я оторопело посмотрел на Ганса, а он, распаляясь, заговорил в полный голос:
– И ведь в бане ты, падла, тоже не по-пацански себя ставишь. Как ни взгляну, ты там жопу мылишь! По полчаса мылишь, как будто шняга какая сзади присохла. Я еще полгода назад, помню, удивлялся, что за фраер такой чистоплотный к нашему взводу прибился. Теперь-то мне все понятно!..
К нам через весь зал прошла Мальвина, и я не стал ему отвечать. А Мальвина, пьяно качнувшись, спросила у Ганса:
– Я что забыл узнать, милые мои. А вы какими лубрикантами пользуетесь? В игре все свои приносят, но у меня на «Джага Джага» аллергия. Такие прыщи сразу вскакивают – жуть!
Я пожал плечами и, мстительно глядя на Ганса, громко сказал:
– Да он у нас по старинному рецепту любит, исключительно с вазелином.
– А-а, ну тогда ладно… – Мальвина тут же развернулась и торопливо направилась к барной стойке.
Ганс шумно выдохнул, встал и шагнул ко мне, сжав кулаки:
– Все, нах! Урою, сука!
– Охранник сказал, снаружи Акула сторожит,– напомнил я товарищу наше грустное положение, но на всякий случай отодвинулся от него еще дальше, усевшись теперь на другой стороне дивана.
Ганс скорбно поводил небритым рылом по сторонам, но сочувствия нигде не увидел и сел на место, обхватив свою тупую башку и раскачиваясь, как начинающий артист, которому велели изображать глубокое горе.
– Пацаны в батальоне узнают – кранты нам обоим,– сказал он после минуты раскачиваний.– Не, нах, я пошел к Акуле сдаваться,– добавил он решительно и встал, нервно оглядываясь в поисках выхода.
– Если сейчас попадешься, тогда пацаны точно узнают. Акула в рапорте обязательно укажет, где тебя взяли,– успел я бросить ему в спину, и он обернулся, недоверчиво смерив меня взглядом.– А так через пару часов им там стоять осточертеет и мы отсюда свалим.
Ганс вернулся на диван и сел в метре от меня.
– Сотри с рыла помаду, сволочь,– сказал он, с ненавистью глядя мне в лицо, и я послушно начал водить рукой по щеке там, где меня целовала Мальвина.
На середину танцевального зала вышел конферансье, одетый в строгий темный пиджак, белую рубашку с галстуком, но босиком и без штанов. Уж не знаю, кого он там из себя изображал – Ходорковского, что ли?
Манерно вжимая себе в рот микрофон, конферансье почти пропел на все заведение:
– Господа, мы начинаем