– две недели на гауптвахте под присмотром Акулы прошли, конечно, не очень весело, зато у Ганса кардинально улучшился характер. Он почти перестал быковать, а иногда даже производил впечатление разумного человека. Серьезно огорчило меня другое следствие нашей выходки: дембель нам был обещан не раньше июня, когда в батальон прибудет последний боец нового призыва.
Чтобы хлебнуть хмельного воздуха свободы, нам теперь приходилось бегать в самоволки чаще обычного, а значит, чаще нарываться на патрули. Но мы физически не могли уже торчать в казарме и удирали при первой возможности, возвращаясь только на вечернюю поверку. Офицеры давно махнули на нас рукой, не интересуясь нами в течение дня, но вечерняя поверка – это незыблемый, практически святой момент перед отбоем, когда солдат обязан откликнуться на свою фамилию звонким «я», иначе разверзнутся небеса и запылает земля под ногами у ротного.
Так вот, судя по моим часам, земля под ногами у нашего капитана уже начинала дымиться.
– Вы позволите?
Возле нашего дивана остановился густо накрашенный мужик в белом халате, из-под которого кокетливо выглядывали бледные тощие ножки. Халат был застегнут лишь на пару пуговиц, потому что мешал живот, а в разрезе груди предупредительным семафором краснел кружевной лифчик.
Я коротко вздохнул и пожал плечами.
– Да садитесь, конечно.
– Нет-нет, я хотел пригласить вашего спутника,– мягко улыбнулся Доктор.
– Куда пригласить? – оторопел я.
– На танец,– в свою очередь удивился моей непонятливости Доктор.
Я взглянул на Ганса. Веснушек на его лице уже не было видно, зато стали хорошо видны желваки, гуляющие по его мятой щетинистой харе. Было ясно, что именно скажет или даже сделает сейчас Ганс,– он и так сидел здесь на последнем градусе терпения.
Я встал и протянул руку Доктору.
– Позвольте мне потанцевать с вами. Мой друг сейчас немного расстроен. У него вчера умерла любимая собачка, и он до сих пор не может прийти в себя от горя.
– О боже!..– отчетливо всхлипнул Доктор.– У меня ведь месяц назад тоже умер близкий друг, канадский енот Чарльз. Я кремировал его по католическому обычаю. Как вы думаете, он ведь сейчас на небесах? Ведь у животных не может не быть души, не правда ли?
Этот католический енот щебетал еще что-то подобное, но мне удалось увести его от Ганса, и мы принялись вальсировать по танцплощадке, толкаясь среди довольно плотной толпы прочих пидарасов.
Доктор начал теснее прижиматься ко мне, а потом вдруг повел носом и удивленно спросил:
– Не могу понять, какой парфюм вы используете?
Я мысленно охнул, но потом меня осенило, и я снисходительно усмехнулся ему в глаза.
– Вы что, не в курсе последнего парфюмерного тренда? Галактическая фишка от Юдашкина – дезодорант с запахом пота афроамериканцев. Шестьсот евро за миллилитр. Сильная вещь, чувствуете?
– Чувствую,– задумчиво произнес Доктор и снова принялся