двадцать пять, – устало сказал Славик. – Ну ты даешь…
– Хорошо, Славик, спасибо тебе за все. – Он протянул руку, и Мохов машинально пожал ее. – Ты настоящий друг. Спасибо. Всего доброго!.. – И стал не спеша подниматься по лестнице, не видя и не слыша спускающихся ему навстречу людей.
Потом выписалась из больницы Еникеева, следствие закончилось, и Яков Ефимович, который, поплевывая на пальцы, пролистал все страницы дела и выписал в блокнотик каверзные места, озабоченно поцыкал зубом: "Да, второй фигурант – не промах. На листе восьмом свидетельские показания некоего Петрова, который видел из окна своей квартиры момент происшествия и утверждает, что мужчина в темной куртке выскочил из машины через заднюю дверцу и побежал к телефону-автомату. А на десятом листе показания соседки Мохова по лестнице, с которой он поднимался в лифте и которая утверждает, что Мохов, как ей показалось, был абсолютно трезв, но взволнован. С его слов она узнала, что совершен наезд на женщину и Мохов спешит домой, чтобы вызвать "скорую", так как из автомата не дозвониться…"
– А схема? – спросил Игорь, покусывая ноготь. – Что на схеме?..
– Поворот вправо по дуге длиной одиннадцать метров, тормозной путь – шесть с половиной метров до наезда. Так под колеса не бросаются…
– Н-да, – сказал Игорь и отошел к окну; к тому самому, в которое он смотрел месяц назад, когда Славик садился в машину отца. – Н-да…
Вошел следователь и с улыбкой кивнул адвокату. – Ну что, все в порядке? Протестов писать не будем? – Он улыбнулся и Игорю. – Вы обвинительное заключение прочитали? Свое мнение написали?
– Написал, что не согласен, – сказал Игорь и отвернулся. Его поразило, с какой обыденностью и легкостью решается его судьба. "Это не следователь, а шельмец какой-то, – думал он, глядя на расторопного мужчину в звании капитана. – Раз-два и готово. Свидетели, показания, обвинение… Ну ничего, еще не вечер. Впереди суд, и там разберутся…"
– Ну и отлично, – следователь взял со стола картонную папку с фиолетовым номером на обложке, полистал ее, удовлетворенно кивнул и сунул в стол. – Дня через три дело будет в суде. Звоните в канцелярию, узнавайте. Яков Ефимович остался в комнате, а Фирсов вышел. "Чепуха какая-то, – думал он, прохаживаясь вдоль серого здания милиции и поглядывая на выстроенные в ряд "Волги" и "козелки" с мигалками на крыше. В одной машине хохотали три милиционера и парень в штатском. Через приоткрытое окошко до Игоря доносилось слова: "Я ей говорю – куда же вы, гражданочка? А кто будет пол мыть? Вот и трусики ваши. Ха-ха-ха!" И адвокат какой-то мямля – другой бы написал протест прокурору и отправил дело на доследование. Чушь, собачья чушь…"
Яков Ефимович сбежал по ступенькам, нашел глазами Игоря и мотнул головой в сторону троллейбусной остановки. ''Идемте. – Он переложил портфель в другую руку и взял Игоря под локоть. – Поговорить надо…"
Разговор вышел туманный, с множеством недомолвок и оговорок, и Фирсов понял одно – вину Мохова теперь не доказать, и вся надежда только на суд, где у Якова Ефимовича есть старинный