это вы меня хотите на мякине провести? Сейчас вот уберу вашу ширму, и тогда увидите, – не унималась директор. – Да вон же чьи-то руки просвечиваются? Вот что, никого за руку я не буду выводить, но чтобы это я видела последний раз. Я сейчас пойду, а через пять минут, глядите мне, вернусь – проверю, тогда на меня не обижайтесь, – погрозила она пальцем и прибавила: – На себя, голубочки, тогда пеняйте!
Она уже всех пришлых знала даже по именам, ведь со всех окраинных улиц в баню стекалась разная шантрапа. И каждый день – всё новые и новые испитые лица. Инна Платоновна не помнила такого утра, чтобы её слесаря или банщики, хотя бы до восьми часов утра были трезвыми. И теперь она вообще не могла представить таковыми ни Трухина, ни Блатова, ни Крайнева. Да и сам Цветков надирался к концу дня почти в стельку. Зато слесаря из прачки на этот счёт были не уловимы, и хоть в этом являлись для неё некоторым утешением. Собственно, они пили, но голову не теряли и о них она меньше всего беспокоилась, так как на виду не крутились и посторонние у них не ошивались.
И вот, собираясь провести очередной утренний обход служб банно-прачечного комбината, Гвоздина редко когда закрывала свой кабинет на ключ, который частенько торчал в замочной скважине дверей как признак её ротозейства.
Вот и сейчас, не успела она переступить порог, как по широкому коридору навстречу ей топал своей мешковатой походкой, слегка припадая на протезную ногу, главный механик Цветков. Как инвалид войны, он владел автомобилем «Запорожец» и к тому же являлся ещё отличным авторемонтником.
– Здравствуй Платоновна, – пробасил дружелюбно Цветков, несколько отдышавшись, лицо у него уже с утра было подозрительно красным. Догадываясь о её происхождении, Гвоздина ещё внимательней присмотрелась к главному механику, изрекая своё приветствие на весёлой ноте:
– Доброе утро Александр Кириллович! Что-то случилось? У вас такой вид, будто только вышли из атаки…
– Верно, Платоновна, вы почти угадали, только что поступил стиральный порошок, – с одышкой произнёс тот почти радостно, опережая Гвоздину с её догадкой.
– Вот и хорошо, эта партия по моей заявке! Ну, живо выгружайте, или снова ждёте моего распоряжения? – удивлённо протянула она.
– Платоновна, склад уже забит до отказа. Земелина говорит: куда хотите туда и девайте! – вскипел он, состроив жалобную мину.
– Я задам ей трёпки, что значит, «куда хочешь», на склад и никаких гвоздей! – твёрдо отчеканила директор, тотчас побагровев.
– Платоновна, просьба есть: выпиши ребятам за разгрузку хотя бы на бутылку. Значит, вчера выгружали машину. И вот сегодня… значит, того… уплату требуют, вот оно какое дело!
– Я им выпишу, я им выпишу, прохвостам, другое! – бросила сердито Гвоздина, и её серые выпуклые глаза слегка темнели. Даже когда она гневилась, то и тогда её лицо выражало не показное добродушие, и тогда гнев сменялся иронией.
Гвоздина