вперилась ей в глаза:
– Итак, правила тут простые, но по зубам они не всем. Слушай и запоминай. Забудь о «сестре милосердия». Милосердие живет там, в общем зале, где всяким горемыкам милосердно позволяют подохнуть на койке, а не в придорожной грязи, и лечат их все больше молитвами.
Здесь же, Паолина, идет война. А на войне нет места милосердию. Лекарь на эту роскошь права не имеет. Посему привыкай: если излечение требует боли – ее нужно причинить. Если оно требует непреклонности – ее придется проявить.
Никаких колебаний, никакой жалости или брезгливости. Мы могли бы позволить себе быть щепетильными, если бы люди сами были чуть чистоплотнее. Хотя бы как свинья в хлеву. Та хоть не станет есть гнили и сношаться с хворым хряком. Но люди не таковы. Половина недугов порождена не злой судьбой, а людским скотством. Не сверкай глазами – это так, и ты это знаешь, просто имей смелость это признать. Галльская болезнь, большая часть кишечных немочей, военные увечья, врожденные изъяны. Все это плоды безбожия. Но мы не судьи, Паолина. Мы ростовщики. Мы врачуем тех, кто готов за это платить, чтобы те несчастные в общем зале могли получить лишнюю тарелку супа. И, чтобы нам платили, мы должны делать это на совесть.
Сестра Юлиана сделала паузу, а потом жестко взяла Паолину за подбородок крепкими сухими пальцами:
– Мне не нужны те, от кого мало толку. А потому твое дело на первых порах – стирка, штопка, мытье полов. В этом ты уже, несомненно, поднаторела. Помимо этого, ежедневно четыре часа ты будешь тратить на учение.
Монахиня протянула руку и безошибочно выудила с шаткого стола толстенный том.
– Это книга об устройстве человеческого тела. Она написана на латыни, но я дополнила ее множеством заметок по-итальянски. Наименования частей тела, костей и органов изволь знать на обоих языках. Разрешаю обращаться с любыми вопросами, но не с жалобами. Тебе будет трудно, но это впрок. Если же ты покажешь скудоумие и нерадение – мать Доротея мне не указ. И не забудь: твоя епитимья продолжается. Всякие связи с внешним миром запрещены. Все понятно?
Паолина открыла рот, нервно облизнула губы, закрыла. А потом робко пролепетала:
– Но… сестра, а сами пациенты? Когда я могу…
– Ты не можешь! – отрезала сестра Юлиана. – Безграмотная поломойка не может лечить людей. Я сама определю, допустить ли тебя к пациентам. Еще вопросы?
– Нет, сестра… – хрипло пробормотала Паолина и откашлялась. – Нет, сестра! – повторила она громче. Сквозь первый испуг все отчетливее проступало неожиданное раздражение. Сестра Фелиция настойчиво кроила из нее блудницу, этот же полководец в рясе вот так, загодя, называет дурой. Что ж, посмотрим.
Выпрямив спину, девушка прямо посмотрела в серые глаза монахини:
– Я готова.
Да, милосердие в царстве сестры Юлианы было птицей редкой. Зато обещанная война оказалась щедра до назойливости, хотя и была не совсем той, какой грозила Паолине ее новая наставница.
Нет,