и махнула лапой – лопатой на дом:
– Пошли, коль не шутишь.
Внутри пробирало до жути. Затхло, темно и пусто. На лежбище из бревен, ветками с листьями устланное показывает:
– Кровать, что слаще любой перины. Проще – некуда. На земле поначалу валялся, покуда не было постоянства. Сейчас сплю по́верху, чтоб блохи не донимали. Пойдем на кухню.
Привел, а там – сруб стола да пни стоят. Ложки выдолблены из бревен березовых, как и плошки. Гляжу, а на душе скребутся кошки, – как бы оборотень прямо сейчас меня не свежевал. Комок глотаю в горле, ору наверх ему:
– Не густо, дядя. А остальное? Чем развлекаешь себя?
Сел оборотень на пень и завел свою повесть:
– Жил я раньше по-совести. Отцу помогал по хозяйству сызмальства. Не знал, что в рабстве. Думал, кормит, ругает и бьет – это любовь. А когда весть пришла о свободе, да народ повалил на вольную сторону путем своим. Понял, что ошибался: живу с иродом, что родства не знает, а желает лишь пользовать и править всем. Ну а как потравить меня решил да в оборотня превратил, так я веру совсем потерял. В бога, душу и лучшее. Силы собрал последние да сбежал. Избрал путь медведя. Теперь в лесу – царь над всем. То теперь моя вотчина и угодья. Охраняю, спасаю зверей, убиваю охотников. Но людского ничего не касаюсь. Электричество-то забирает силу зверскую. А она мне покамест нужна. Отомстить сполна за все измывательства детства и жизни, прожитой зря.
– Ну, раз помнят тебя, значит не было все впустую.
Царь лесной глазами сверкнул, что от мысли сей просветлели. Поднялся медленно, вплотную ко мне подошел и молвил:
– Если ты обманул меня да пришел разнюхивать, знай. Убью, не успеешь моргнуть. Коль уж выбрал медвежий путь, так в лесу тебе – жить.
– А мирных жителей деревни близкой травишь зачем волками? – в лоб ударил я правдой нелестной.
– Чтобы месть и долг утолить кровью тех, кто ничего не делает против таких, как отец. А напротив, все больше плоти и душ невинных дает кровососу. Виновны все.
– Я понял Вас, дядя. Пойду отыщу себе место в лесу. Не жить же мне тут с вами – железами са́льными да тереться. Ну, до новых встреч!
И как рванул обратно в деревню. Бегу, а в мыслях, что бой не на жизнь будет, а на смерть. Вот показался дом матери, забегаю, рассказываю. Близка погибель. Но она не ропщет. Зверобоя половник плещет в миску. Но не успевает коснуться зелье губ моих, как раздаются гром и крик.
Вмиг я на улицу – ночь на двор опускается. Месяц старый рогами бросается мне навстречу. Руки трясутся. А вокруг в полном хаосе носятся люди. Дети с бабами прячутся, мужики заряжают ружья. Грохот стоит от рева чудища. Содрогает жилища и землю ужасом. Пробил час. Собою лес затмевая, оборотень идет сюда. Я взгляд бросаю на мать – проститься. И несусь к калитке, разрываю в пути одежду. Только за ветхий забор нога правая перевалилась…
И вывалился я в день. Позади – огромное серое здание с надписью: «Исторический архив». Рядом – подруга