на выцветшие буквы, Амадиу раз за разом перелистывал пожелтевшие страницы, хрустевшие как сухой хворост, но не нашел ничего, что могло бы удовлетворить его любопытство. Амадиу захлопнул том и забарабанил пальцами по столу. Он, было, присмотрелся к ближайшим полкам, но о том, чтобы перекопать все это в одиночку не могло быть и речи – ему не хватит и десятка лет.
Размышления Амадиу прервал тихий кашель, донесшийся из-за его спины. Оглянувшись, Амадиу увидел смущенного парня, стоявшего на пороге. Руки его то лезли в карманы, то прятались за спину, то нервно теребили отороченную мехом шляпу.
– Прошу прощения если мы помешали, великий магистр. Командор сказал, что вы будете в библиотеке. Нам зайти позже?
– Не стоит, – ответил Амадиу и поставил книгу обратно на полку. – Я к вашим услугам.
Глава 7
Какая чушь! – воскликнул он, в сердцах сорвав колпак.
В гробу мы все будем равны – и герцог, и дурак…
Эльмин из Тирилля, «Последний сон поэта»
Начало осени, первые дни месяца Винограда – под ногами хрустящим ковром стелются опавшие листья, холода подкрадываются все ближе, уже отираясь у порогов, крестьяне начинают собирать урожай, а все благочестивые прихожане отмечают Священные Проводы. Согласно писаниям, именно в этот день тысячи лет назад бог света Феб объявил войну самим Падшим – темным демиургам, владыкам тьмы и ужаса, чьи настоящие имена забыты и прокляты в летах. Весь род людской неистово молился за Феба, желая, чтобы его поход увенчался успехом, и он как можно быстрее одержал победу – и молитвы были услышаны. Феб низверг Падших в Бездну, хоть и был смертельно ранен, и Проводы один из тех дней, когда люди поминают Отца и благодарят его за жертву, что он принес.
«Но для многих это лишь еще один повод набить животы и залить глотки», – подумал Матиас, сплетая пальцы. Сидя за столом на высоком помосте, он мог обозревать весь зал, внимательно наблюдая за пирующей знатью. Перед ним стояло блюдо с уткой, фаршированной виноградом, и обильно посыпанной душистыми пряностями – дичь уже успела остыть, но Матиас едва ли попробовал хотя бы кусочек. Виночерпий поспешил вновь наполнить опустевший кубок; сделав глоток, Матиас невольно цокнул языком: хоть он и всей душой презирал визрийцев и все, что с ними связано, но в виноделии имперцами не было равных. Напиток был слегка непривычен на вкус, но приятен: едва заметная кислинка придавала интересный тон, а щепоть специй оторачивала аромат.
– Мясо просто великолепно, ваше величество, – с набитым ртом произнес Сириль Русси, первый королевский советник, сидящий справа от Матиаса. – Так и тает во рту. Птица в этом году уродилась на славу. Жирная, еле-еле крыльями машет – хоть руками лови. Помнится, прошлой весной мы с девочками…
Полностью погруженный в собственные мысли Матиас лишь изредка кивал, даже не пытаясь вслушаться в слова Сириля.