ведь он знал Фреда, они же вместе прошли через «то дерьмо» (как Генри несколько истерично окрестил тот инцидент), но мальчик все равно почувствовал, как тело сжалось при виде широко улыбающегося здоровяка в сером комбинезоне; его глаза были прикованы к глазам Генри, а это чертово колесо так и продолжало визжать скряб-скряб-скряб, пока тележка катилась все глубже в класс.
Дверь за Фредом закрылась с тихим щелк, и Генри внезапно почувствовал себя – без всякой на то причины – в ловушке.
– Ну привет, Генри,– сказал Фред, и Генри непроизвольно сделал шаг за стол, будто тот был щитом между ним и любой опасностью, которая могла таиться в тележке уборщика со скрипучими колесами.
Или в самом уборщике.
– Привет, Фред,– ответил Генри, а затем добавил: – Я должен был встретиться с мистером Годинесом, но его здесь нет.
Фред кивнул и достал из кармана связку ключей. Пока Генри ошеломленно молчал, Фред повернулся, вставил ключ в замок над дверной ручкой и повернул его.
Генри даже услышал тихий бам задвигаемого засова.
– Зачем вы это делаете? – прошептал Генри, горячо выдыхая слова. Он как будто слегка отделился от реальности, словно поток ледяной воды хлынул по его венам в мозг, замораживая все инстинкты – способность быстро мыслить, реакцию бежать.
– Ты этого не знаешь,– небрежно бросил Фред, потянувшись в один из многочисленных карманов грязно-желтого халата на боку тележки, такой мешочек, где обычно хранятся чистящие спреи, щетки и маленькие инструменты,– но в это время дня в кабинетах с 12 по 16 нет занятий. Весь этот конец коридора? – Фред пожал плечами.– Почти пустой.
Какая-то часть мозга Генри (медленно возвращавшаяся к работе, будто выключатели один за другим методично щелкали в положение ВКЛ) заметила что-то необычное в голосе Фреда. Он говорил не так, как обычно. Этот заторможенный, заикающийся, застенчиво-недалекий голос сменился на другой. На уверенный. На хитрый и опасный.
«Черт»,– подумал Генри; наконец, включились все переключатели, или, по крайней мере, большинство, и мальчик больше не думал о мистере Годинесе, который может спасти его и обсудить потом эссе об «Изгоях». Большой черный паровоз мыслей мальчика готов был с шумом протащиться по совершенно новым железнодорожным путям, а на бумажном билете, который пробил кондуктор, большими жирными буквами был проставлен штамп с одним и только одним пунктом назначения:
ПОБЕГ.
Фред медленно подошел к Генри, стратегически преграждая ему путь к двери. Генри заметил, что парты на его пути выглядели по сравнению с габаритами этого человека игрушечными,– безделушками, которые он мог легко отбросить, если Генри бросится к ним, чтобы добежать до двери, а жирные фиолетовые буквы на плакате теперь, казалось, выкрикивали Генри предупреждение: «САМЫЕ ЛУЧШИЕ, ГЕНРИ! ПОШЕВЕЛИВАЙ ЗАДНИЦЕЙ, ИЛИ ОКАЖЕШЬСЯ САМОЙ ЛУЧШЕЙ ЖЕРТВОЙ, ПАРЕНЬ!»
Фред дошел до первого ряда парт, и Генри теперь увидел, что мужчина вытащил из кармана желтого халата.
«Шприц»,–