тебя молвой-травой,
Лукавой дрожью.
Уронили ветреной росе
Обиды-ласки.
Не осталось выбраться лазей
Палёной ряской.
05.03.1991 г., Новосибирск
Тропы в Китай
Рядом смеются,
Играются плеском,
Тают в усы,
Хватают тугие волокна.
Тонкие пальцы моют иголки,
Хрупкое «горько»
Прячется скважиной
В рунах вечерней овчины…
Светят мозолями
Без стыда,
Лодки не смолены
Берег греют.
Лица щербатятся:
«Дай!»
Затемно ждать вестей,
Смеху
Не обернуться в румяны щёк, —
Тропы в Китай уводят запахом.
Стынет в загар плечо,
Веки готовы сечь вырей[116]
Лукавым взглядом, —
Новую Мекку взглядом.
Русый вплетать узор
В мокрый узел.
13.03.1991 г., Новосибирск,
в гостях у Виктора Чаплыгина
Провезень[117]
Руки твои несли
Смех морщин мятежных.
Крадень[118] чужих обид
По плечам висел.
Сохли в закат узлы,
Гордых аршин утешил.
И невдомёк копить
Устам сгоряча Провезень.
Солнцем привеченный
След прозвенит оврагом.
Ты не ходи за ним
Робкой надеждой просить.
Травами венчанный,
В ночь торопись его отплакать.
Стынет перо Низами[119]
В сарынь[120] росы.
И замерзает алеть поверх губы,
Пугать безгрешных.
Наспех прочитаны
Плеском страниц облака.
В осень зовёт Арей[121]
Гулом копыт забрезжить,
Выбелить свистами
Мимо ресниц прогал[122].
Где ждут дождём меня…
Запахи смол несёт Иня[123]…
Не сберегли окрест горсти
Твои ложбины, —
И мокнут сгорбленные спины
Нас простить.
Быть может липкая рубаха
в гон дороже
Лукавой нитки серебра
У рукава.
Ты бронзой пагод[124]
Судишь строже
Осколок медного ребра,
Лица овал.
В лучах истомы…
25.03.1991 г., Новосибирск
Цветы Верояни[125]
Если кто и тронет поцелуем лицо,
Не ответить в сумерках мутных —
Гонит прочь тепло отсечь калёным резцом,
Шёпоты не узнать.
След в сарынь[126] простынет, воздух вздохов твоих
Унесёт в рассвет челнок утлый —
Повенчать стрижень[127] лучами, смех водворить
Взмахом в задворки сна.
Слёзы бегут по родным щекам
Прямо в ладони мои,
Светятся алым – в ночь блестит чекан
Заново стон молить.
А