Сколько помню,
хвастлив ты не был никогда.
И даже сыновей как будто прячешь,
а дети – лучший повод хвастать!
Когда они того достойны.
Брут
Когда достойны, да. Но всё же хвастать,
имуществом или потомством, -
занятие, по-моему, пустое:
кто не имеет такого же предмета хвастовства,
тобою будет уязвлён, как бы он это ни скрывал;
тот, кто имеет, не разделит
с тобою радостей твоих,
как бы он ни изображал –
душа наполнена своими.
На свете много есть людей,
способных разделить с тобою горе,
но радость разделить – дар очень редкий.
А самый редкий дар – понять всю тщетность
стремленья видеть, как другой
испытывает от твоих приобретений,
такие ж чувства, как и ты.
Не утруждай людей своим приобретеньем,
тем более домашним – сам справляйся!
Целее будет радость дома,
когда останется в его пределах.
Тарквиний
Складно. Только не пойму -
ты к ним спешишь или не очень?
своим домашним радостям?
Но рассудительность твоя приятна.
Что ж, хвастай, Луций, слушаю тебя.
Брут
Я, дядя, в Дельфах ясно ощутил,
как божество меня коснулось!
Тарквиний
Интересно! в храм приходят,
чтоб прикоснуться к божеству,
тебе же удалось наоборот!
Но продолжай, я весь – вниманье.
Брут
А дело было так: когда Арунт
и Тит от пифии твой свёрток получили,
они решили у неё спросить,
кто будет за тобой царём.
Тарквиний
Не рано ли об этом думать?
Ты ничего не перепутал?
Брут
Я, может быть, невнятно изъясняюсь,
но слушаю и слышу хорошо.
Они спросили, пифия ушла
к расщелине, в которой, по преданью,
осталась часть дыхания Пифона,
сражённого когда-то Аполлоном,
где постояв недолго, к нам вернулась,
вид у неё и вправду был такой,
как будто ей в лицо дышал дракон,
к тому же рот её был полон
несвязных и неясных бормотаний,
и лишь когда глаза её вернулись
из мест, где обитает провиденье,
сказала: «Тот, кто первым поцелует мать»
Тарквиний
Так вот куда они спешили!
Как хорошо, что хитрая старуха
им не сказала целовать отца.
Избавила от лживых поцелуев.
Что толку от хорошей вести,
когда уж сыновья тебя хоронят?
Птенцы-то оперились, когти точат.
Запомни, Луций, человек способен
всё пережить, за исключеньем
предательства от собственных детей.
Не хочешь этого удара – не заводи детей!
А как без них? Скажи – должны мы
передавать дар жизни или не должны?
Хотя, быть может, строг я и не в меру,
и это