Они тебе ничего не стоят. А я должна платить за каждую до последней…
– Ну, ладно, ладно, – сказала Селена, громко и решительно, чтобы последнее слово осталось за ней. Со скучающим видом она сунула руки в карманы пальто. – У меня только тридцать пять центов, – сказала она холодно. – Этого хватит?
– Нет. Извини, но ты мне должна доллар шестьдесят пять. Я отслеживаю каждую…
– Мне надо будет подняться и взять у мамы. Это не подождет до понедельника? Я могу принести с собой в спортзал, если это тебя осчастливит.
Реакция Селены взывала к снисходительности.
– Нет, – сказала Джинни. – Мне сегодня надо на кино. Я должна пойти.
Оставшийся путь до дома Селены девушки просидели во враждебном молчании, уставившись каждая в свое окошко. Затем Селена, сидевшая со стороны бордюра, вышла. Оставив дверь кэба чуть приоткрытой, она вошла в подъезд легкой, летящей походкой, словно заезжая голливудская знаменитость. Джинни с горящим лицом заплатила таксисту. Затем собрала теннисные принадлежности – ракетку, полотенце и панаму – и последовала за Селеной. В свои пятнадцать Джинни в теннисных туфлях была ростом порядка пяти футов девяти дюймов[11], и ее застенчивая неуклюжесть на резиновых подошвах придавала ей внушительный вид в вестибюле. Селена по этой причине приклеилась взглядом к стрелке над лифтом.
– Получается, ты должна мне доллар девяносто, – сказала Джинни, приближаясь к лифту.
Селена обернулась.
– Возможно, тебе будет интересно узнать, – сказала она, что моя мама очень больна.
– Что с ней такое?
– У нее практически пневмония, и если ты думаешь, что мне понравится тревожить ее просто из-за денег…
Селина не договорила предложение с многозначительным апломбом.
Джинни, надо сказать, слегка обескуражила эта информация, безотносительно ее правдивости, но не настолько, чтобы она размякла.
– Это не я ее заразила, – сказала она и вошла за Селеной в лифт.
Селена позвонила в квартиру, и девушек впустила – точнее, просто открыла настежь дверь – цветная служанка, с которой Селена, похоже, не разговаривала. Джинни бросила теннисные принадлежности на стул в прихожей и пошла за Селеной. В гостиной Селена обернулась и сказала:
– Ты не против здесь подождать? Возможно, мне придется будить маму и все такое.
– Окей, – сказала Джинни и плюхнулась на диван.
– Я бы с роду не подумала, что ты можешь быть хоть в чем-то такой мелочной, – сказала Селена, достаточно сердитой, чтобы не сдерживать себя, но не настолько, чтобы откровенно нахамить.
– Уж какая есть, – сказала Джинни и раскрыла у себя перед лицом номер «Вога». Так она и сидела, пока Селена не вышла из комнаты, после чего вернула журнал на приемник. Она оглядела комнату, мысленно переставляя мебель, выбрасывая настольные лампы, убирая искусственные цветы. Комната, по ее мнению, была донельзя кошмарной – дорогой, но безвкусной.
Вдруг из другой части квартиры прокричал мужской голос:
– Эрик? Это ты?
Джина