думали, как ее назвать, нам показалось, что Муза – это слишком, и назвали Лаура. От латинского laurus – увенчанная лавром. Мой маленький росточек – лавровый мой листочек.
К нашему возвращению домой, 1 июня, открыли парк! С тех пор не покидает ощущение, что всё это – подарок.
В первый же день распахнула объятия огромная, нет, огромнейшая Жар-птица! Птица охватила чуть ли не весь остров, я никогда даже представить не могла, что увижу крылья, способные накрыть 10 000 квадратных метров!
Я кормила Лаврушу, смотрела на Птицу в окно, с высоты, и мне хотелось пригласить к себе всех гуляющих на острове, потому что именно так – с высоты – и нужно было на Птицу смотреть. Гигантские радужные крылья ласкали остров едва заметными касаниями. Остров тихо посапывал, нежился, вверенный объятиям птицы. Хотя казалось, что ей-то ни до кого нет совершенно никакого дела. Птица дышала заодно с ветром, рвалась вслед за ним и, разумеется, такая огромная, не поспевала. Расстраивалась, обижалась и от досады принималась жаловаться, показывая, откуда прилетел ветер и куда улетел. Птица словно переводила стихийный язык природы на наш, человеческий.
Понятно, что, когда ты гуляешь на острове из месяца в месяц, для охранников и прочих служителей ты – свой. Чего только не расскажут… Сначала я хотела по-журналистски все эти факты изучить-перепроверить, но, к счастью, вовремя остановилась.
Изучить… Перепроверить… Зачем? Пусть услышанное перерастает в легенду и не теряет прелести недоумения.
Говорят, что правильно вбивать сваи – так, чтобы они выдерживали воду вокруг – столетиями, учились у старенького-престаренького дедушки, который перенял это непростое ремесло очень и очень давно у точно такого же старенького – своего дедушки. Что якобы современные строители слушали его и впрямь, раскрыв рты. Когда же в благодарность они стали восторгаться диковинными знаниями своего мудрого учителя, дедушка ответил, что ничего особенного в его знаниях и умениях нет, – в его времена, если б он чего-то такого не знал, могли б и на кол посадить.
Еще говорят, что недостающие кирпичи для кузни покупались чуть ли не поштучно на аукционах – для того, чтоб совпал истинный год изготовления. Не удивлюсь.
Когда Лавруша подросла и стала разговаривать, я, видимо, слишком часто восторгалась вслух – ты посмотри, какой он красивый – наш остров. Как-то дочка ответила: да я всё здесь знаю! Когда вас со мной еще не было, я уже гуляла здесь.
Одним боком остров выходит на Мойку. Здесь растет мой любимый величественный многовековой дуб. Если встать, прислонившись к дубу спиной, перед нами – дом по набережной реки Мойки, 112. И вот они – окна. Эти окна сводят меня с ума, когда я смотрю на них – арочные, трехметровые – в небо. С таким размером окон пытаюсь представить высоту потолков. Непонятно зачем, но я так хочу попасть в комнату с этими окнами, что страшно грущу по своему советскому детству, когда можно было просто позвонить в любую дверь и попросить макулатуры. И вдруг услышать приглашение выпить чаю.
Joie de Vivre.
Но мы идем по острову дальше…
Травяной