вокруг перемены. Охотник удивлённо крутил головой, озирая окрестности, затем, разведя руками, обернулся к спутнику, взглядом задавая вопрос, который ещё не успел сорваться с его языка. А дивиться было чему.
Первое, на что он обратил внимание, это солнце, ярко светившее в прозрачном, без единого облачка небе. И дело даже не в том, что погода разительно отличалась от той, с которой они заходили в пещеру, вовсе нет.
Солнце не цеплялось за вершины деревьев на холмах, оно было в зените. «Около полудня», – подумал Иван. Что никак не могло произойти: когда они заходили в пещеру, было раннее утро, и, по его прикидкам, в пещере они находились минут пятнадцать, ну никак не более получаса. И если бы плотные дождевые тучи не накрыли всё вокруг своим серым мокрым подбрюшьем, солнца всё равно видно бы не было: в столь ранний час оно только поднималось за заросшими лесом холмами, лишь краем позолотив горизонт.
И часы на его руке показывали раннее утро. Значит, всё верно, он не ошибается.
Было тепло; осень только коснулась деревьев, едва их раскрасив. «И время года будто другое: самое начало сентября, не позже», – мимоходом отметил Иван.
Да и холмы вроде стали круче, и лес другой.
По низинам и в долине ручья преобладали лиственные: ивы, берёзы, шиповники и ещё какие-то незнакомые, а сами холмы покрыты соснами; не было привычных елей и пихт.
Разнотравье дурило размерами яркой, сочной зелени и буйством красок. По течению реки произрастали густые заросли осоки и другой травы, названия которой он не помнил, нависая шапками над водой.
Ближе к холмам растительность редела, уступая место белым мхам с редкими чахлыми кустиками зелени. Чего не скажешь о звуках леса: пение птиц на все возможные голоса, стрекотание кузнечиков, жужжание мух, паутов, комаров и пучеглазых стрекоз, всплески рыб – всё смешалось, пульсируя вокруг. Требовалось напряжение слуха, чтобы выделить из общей какофонии один-единственный звук – скажем, вон той серой пичуги, с белой грудкой и малахитовыми кончиками крыльев и хвоста.
Ивану казалось, что птиц здесь, на этой стороне, было больше, да и не только птиц, а вообще всякой летающей живности. Возможно, только показалось. «Как странно, – подумал он, – на этой стороне». Неокрепшая мысль, чиркнув, исчезла прочь.
Воздух, ручей, окружающий лес – всё было другим. Ручей был ближе к пещере, да и не ручей это вовсе – река, пусть неширокая, но вполне полноводная река. Оттого и ближе, что стала шире. С девственно чистой, прозрачной водой цвета бирюзы.
Охотник резко обернулся к воде, краем глаза уловив какое-то движение. На отмель рядом со струйкой, где несколько мгновений назад он тщательно, до боли оттирал руки песком, возвращалась стайка рыб приличного размера.
Это он, ничего не видящий, очумелый, запрыгнув в воду, распугал обитателей здешних перекатов, которые уступили место невиданному существу.
Дождавшись, когда он, вдоволь наплескавшись,