отсутствие одеяла, которое видимо в результате просмотра египетского сна благополучно съехало на пол. Дмитрия Сергеевича начинал бить озноб. Он хотел позвать на помощь, но язык не слушался его. Люди, как заколдованные марионетки, подходя к краю воды, прямиком отправлялись в пасть к крокодилам.
«Да что ж это такое?!» – кричал мысленно во сне полковник. «Прекратите это безобразие! Вы за всё ответите! Не сметь!» – бушевал он. Но очередь приносимых в жертву людей только увеличивалась. И вот уже всё в его сне было кровавым: и пасти ужасных крокодилов, и воды реки, и окунувшееся целиком в эту реку солнце.
«Какой кошмар! Какая дикость!» – тихо причитал Дмитрий Сергеевич. Совершенно выбившись из сил, он сидел на кровати, не в состоянии больше двигаться. Последнее, что он помнил из этой страшной ночной вакханалии, это его собственный голос. Громко и трубно Рындин закричал: «Кошкин! Кошкин, чего вы медлите? Вперед! Захват!».
Какое счастье, что вторая половина полковника в момент его пробуждения находилась на пробежке и не слышала этого призыва действовать. К её приходу, совершенно счастливый от пробуждения Дмитрий Сергеевич, завтракал. Он намазал абрикосовым джемом хрустящий тостер, поднес его к губам и окончательно проснулся. «Какое прекрасное, чудесное утро!» – подумал полковник. «А вот кому-то сегодня явно не поздоровится. Историк проегипетский. Нет, чтоб делом заниматься. Это ж надо начальству своими байками так мозг уделать, можно сказать, до основания» – продолжал начальственно рассуждать, уплетая аппетитный круассан с сыром, господин полковник.
В отличие от Дмитрия Сергеевича «историк проегипетский», не догадываясь о начальственном гневе, пил утренний кофе вприкуску с домашним печеньем курабье. Сон сыщика был темен и крепок, как этот бодрящий, созревший под ароматной, пенной шапочкой, напиток.
Утро сыщика, начавшееся с сонной улыбки жены Евдокии, было покойным и приятно-обыденным. Аккуратненько, на цыпочках покинув супружескую спальню, размявшись с гантельками, позавтракав, Степан Кузьмич разложил на кухонном столе научные опусы. До выхода на работу Кошкин запланировал на сегодня, бегло ознакомиться с научными изысканиями Эмилии Францевны Номвиль, коих оказалось бесконечное множество.
Одна из монографий имела весьма красноречивое название «Путешествие душ жителей Древнего Египта». Но к своему удивлению Кошкин обнаружил вполне себе внятное повествование о конкретных музейных экспонатах, находящихся в Москве, в Пушкинском музее. Речь шла о прахе, который в музей доставили египтологи. И вероятнее всего, что госпожа Номвиль принимала в этом непосредственное участие.
Научный труд содержал конкретное разъяснение некоторых моментов погребения в Древнем Египте: вскрытия, которое проводили специально-обученные люди по особым канонам и правилам; мумифицирования, раскладывания органов погребенного человека