галлюцинациях. Собственная нагота ощутилась постыдной и простительной разом, словно на приёме у врача. Окончательно запутавшись в невыразимых чувствах, Персефона вскочила с камня, обхватила живот покрепче и дала дёру обратно к воде.
***
Мирьям вновь проснулась от зова лунной дороги. Хотелось пить. Подползя к дальней стене, Мирьям сунула язык под ледяную струю и стала лакать. Вода показалась отвратительно безвкусной. Жажда не проходила. Зубы свело от холода и желания впиться в нечто тёплое и живое.
Лесная тропа легко легла под лапы. Старательно принюхиваясь, Мирьям рыскала в зарослях, но заячий дух, как назло, куда-то пропал. Обессиленная, исцарапанная, Мирьям застыла на краю скалы и обидно завыла на луну.
– Ау-у-ул, – вспомнилось ей слово.
Ягнята. Нежные и беззащитные. Никуда не сбегут. Нужно лишь быть скрытной…
Ветер в ночи переменился, и запах Мирьям не долетал до собак. Подвели овцы. Едва не оглохнув от их заполошного блеянья, Мирьям наугад цопнула за холку ближайшую маленькую тушку и рванула прочь. Ягнёнок пытался брыкаться; разозлённая Мирьям сжала челюсти на жалкой шейке и прекратила брыкание. Некстати вспомнилось, как в детстве некая Мирьям баловалась с поливальным шлангом, то наступая на него ногой, то отпуская струю воды на свободу. В пасти у Мирьям стало горячо, аппетитно и восхитительно кроваво. Вкус маленькой жизни, взятой без посредства ножа, плиты и сковородки, настолько ошеломил женщину, что она замерла у чужого забора, ничуть не заботясь о том, что лунный свет превращает дорогу в театральные подмостки.
В смутно знакомом окне вновь горел свет. Собаки лаяли далеко, и Мирьям позволила себе замешкаться ещё немного. Опустив добычу наземь, она привстала на задние лапы, прижала уши и краем глаза глянула в окно.
Одинокий мужчина сидел за столом, держа в одной руке выцветшую фотографию, а другой прикрыв глаза. На фотографии плясал блик от лампочки, но острое зрение Мирьям различило там две фигуры, мужскую и женскую, в красивых нарядах и навек остановленном моменте поцелуя.
– Похорони её, – женский голос раздался так внезапно, что Мирьям невольно выпустила когти, царапнув по стене. – Теперь, когда ты знаешь правду, похорони её в мыслях и в памяти. Не вини себя за ошибку, но и не забывай полученного урока. В наших краях много прекрасных невест, и на этот раз я помогу тебе найти достойную…
В ушах у Мирьям зазвенело. Женщина стояла совсем рядом с окном, и лица её было не разглядеть, но голос показался ей столь же знакомым, сколь и мужчина. Знакомым и – в отличие от мужчины – ненавистным. От голоса расходились гипнотические тёмные волны, заполняя собой комнату, словно мазутная плёнка – главную сельскую лужу.
В глотке Мирьям зародился низкий рык, который она с великим трудом подавила. Собачий лай стал ближе, чем хотелось бы, и Мирьям с досадой оторвалась от окна. Подхватив ягнёнка, она легко перемахнула через низкую плетёную изгородь