трансформациям. Вложить в них максимум собственных сил, надежды и веры в ответный резонанс большого мира, что изнемогал под наплывом токсичных и взрывоопасных ментальных отходов. И пусть Бельтайн вовсе не её время, но одарить эту благую и отчаянную инициативу равнодушием Осенняя княгиня не могла.
– …воспарит звездой в зенит: не разрушить – защитить!..
Выкрик Персефоны взлетел над костром, словно мыслимая ею звезда – слепяще светясь и шурша снопом искр. Сама Княгиня устремилась в противоположную сторону, мягко осев на гладкие древние камни. Ритуал немедленно был подхвачен Старшей над независимыми волшебниками – та избавила Княгиню от полынного венка и, сопроводив его кратким заклинанием, метнула в огонь. Пред костром выстроилась торжественная очередь. К Персефоне метнулась Сьена, подставляя не то плечо, не то крыло, дабы госпожа смогла достойно сойти с магической сцены и вернуться в себя.
Пламя возносилось к светлым небесам, и те отвечали благословенным дождём. Дымная полынная горечь летела над горами и морем, сплетаясь с робким и сладким, невозможно прекрасным ароматом белых цветов.
Время Бельтайна. День второй: вода
Вслед за огненными процедурами по всем канонам должны были случиться водные – и действительно: на второй день фестиваля-ритуала состоялся заплыв в море.
Под лучами солнца случайным туристам, добравшимся до крепости, открывался вид не то на хиппятник, не то на киносъёмки творческой богемы – но вид этот при всей своей красоте вызывал желание тихонько пройти мимо и не оглядываться. Таковы были защитные чары, сотканные Старшей.
Истинное волшебство творилось ночью.
Восходящая луна была почти полна, и в нежном золоте её света сияли пенные кружева прибоя. В волнах меж берегом и ближним островком мелькали гибкие чешуйчатые хребты, слышался плеск и звенящий смех.
– Айда в воду! Глубина здесь смешная, – с ласковым озорством призвала Старшая.
Парад купальников и пляжных накидок окончился на полосе мелкой гальки. От Персефоны уже не требовалось выступать застрельщицей, но чутьё подсказало ей, что не все готовы с лёгкостью скинуть защиту своих одежд, даже будучи в приятной компании и в сумраке лунной ночи. Старшая не ставила наготу обязательным условием, но Персефона уже поймала незримую нить ритуала, которая нынче вела в прохладную солёную глубину, к зыбкому и блаженному равновесию мира внешнего и внутреннего.
Осенняя княгиня разделась первой. На гальку с тихим шорохом опала бисерная тесёмка излишних украшательств, следом полетела бесформенная туника выученной стыдливости. Живот Персефоны готов был соперничать с круглобокой луной, и мысль эта вдруг рассмешила её, избавив от остатков неловкости. В три шага Персефона достигла воды и, подняв тучу брызг, отправилась в крейсерское плавание. За её спиной, вопя для храбрости и от восторга, нагие тела сигали в первородную утробу Мирового океана,