перебирать вещи. Украшений у Эльзы было много. Сначала отец баловал дочь подарками, а после влюблённый Генрих одаривал драгоценностями свою ненаглядную.
– Вот, какой интересный кулон. Я как-то видела его на Эльзе.
Хельга положила на ладонь золотую цепочку, на которой висела крупная вытянутая в форме капельки жемчужина в золотой оправе. Её гладкая перламутровая поверхность красиво переливалась бледно-голубым и нежно-розовым оттенками.
– Это было её любимым украшением, – сказал Ахим с лёгкой печалью в голосе. – Его подарил ей Генрих. Эльза тогда ещё сказала, что жемчужина похожа на каплю дождя, и она вполне могла бы стать семейной реликвией рода Регентропф.
– Она права, – задумчиво рассматривая кулон, проговорила Хельга. – Ведь «Регентропф» – значит «дождевая капля». И даже на гербе этого рода изображены три капли. Что ж, лучшего амулета и не найти. Правда, жемчуг более подходит женщине… Но это неважно. Ты согласен отдать жемчужину?
– Конечно. Тем более для такого дела…
– Когда амулет будет готов, я принесу его тебе, а ты потом поедешь в Кроненберг и наденешь его на шею Берхарда.
Хельга опустила цепочку с кулоном в кошель, подвешенный к её поясу.
– Теперь меня тоже будет одолевать беспокойство, – произнёс Ахим. – Что может угрожать моему внуку? Он так мал и беззащитен. Неужели ты не знаешь, что ожидает его?
– Хоть все и называют меня ведьмой и провидицей, я не могу ясно видеть будущее, особенно далёкое, – спокойно ответила Хельга и присела на стул. – Оно скрыто от моего разума туманом неизвестности. Большинство событий остаётся для меня тайной. Я исцеляю, заговариваю болезни, но ворожить и колдовать не умею. Могу успокоить тебя лишь тем, что Бог позволяет мне раньше срока узнать о скорых бедах и несчастиях людей, и я вижу, что пока Берхард у Кроненбергов, ему ничего не грозит. А вот что ждёт мальчика в замке Регентропф, где живёт человек, который его ненавидит, я ещё не ведаю.
– Ты говоришь о Патриции фон Регентропф? – Ахим придвинул стул и сел рядом с Хельгой.
– Да, о ней.
– Она согласилась заменить Берхарду мать, но я ей не верю. Патриция никогда не забудет, кто настоящая мать Берхарда, и кем она была для Генриха.
– Было бы лучше мальчику никогда не переезжать в Регентропф. Генриху надо бы оставить его на воспитание тебе, Ахим, но ландграф упрям, как и все Регентропфы, он всегда поступает только так, как сам считает нужным.
– Ты предполагаешь, Патриция может убить Берхарда?
– Не знаю. Она ни за что не допустила бы, чтоб Берхард занял трон Регенплатца и стал бы её повелителем. Однако скоро Патриция родит сына, законного наследника, после чего есть надежда, что судьба Берхарда станет ей безразлична.
– А если родится дочь?
– Патриция родит сына. И надеюсь, мальчик будет здоров и крепок.
– Мой бедный Берхард, – горестно вздохнул Ахим Штаузенг. – С самого рождения ни счастья ему, ни покоя. Говорят, Патриция слаба здоровьем и может не пережить роды.
– Она их выдержит и останется жива, –