них он бастард.
– И что с того? Когда Патриция признает Берхарда своим сыном, его никто больше не посмеет назвать бастардом.
– Да, конечно, – согласился Клос Кроненберг, однако такие доводы всё же не смогли усмирить возникшие в его душе тревоги.
– К чему сейчас эти рассуждения? – мягко произнесла Хармина. – Ещё не известно, кто родится у Патриции. Может, девочка? Тогда и спорить будет не о чем.
– Действительно, – поддержал Генрих. – Разве вопрос о наследстве в данный момент так важен? Сейчас главное, чтоб Патриция благополучно разрешилась от бремени, чтоб быстро поправилась. Да чтоб ребёнок родился здоровым. А проблемы политики могут и подождать.
Уже больше часа Генрих нервно расхаживал по большому рыцарскому залу. Он прибывал в сильном волнении и даже можно сказать в страхе. А как же, ведь в течение всего этого времени в своей опочивальне Патриция мучилась родовыми схватками. Она страдала от боли и кричала так, будто испытывала жестокие муки ада. Эти крики, эта боль супруги и порождали в душе Генриха страх. Он видел, как тяжело Патриция вынашивала ребёнка, Гойербарг не раз говорил ему, что роды могут лишить её жизни. И теперь, слушая эти жуткие крики, Генрих невольно представлял, что вот так жизнь покидает тело Патриции, уступая место для новой жизни рождающегося младенца.
Душа ныла, и стало покалывать сердце. Напряжение сковывало тело. Генрих достал из кармана склянку со снадобьем и отпил из неё глоток. После сел на стул и постарался успокоиться. Постепенно боль покинула сердце, но напряжение осталось. Крики Патриции не прекращались. Слушая их, Генрих пообещал себе, а потом и Богу, что, если супруга выживет, он больше никогда ни словом, ни делом не причинит ей даже самой маленькой боли.
И вдруг наступила тишина. Так резко и такая глубокая, что у Генриха даже сердце замерло от ужаса. Что случилось? Неужели Патриция не выдержала мучений, и самые страшные опасения осуществились? Генрих вскочил с места и бросился к покоям супруги. Быстро поднимаясь по лестнице, он увидел, как из комнаты Патриции вышла служанка Ханна, в глазах её блестели слёзы. Девушка направилась к лестнице и столкнулась с ландграфом.
– Почему ты плачешь, Ханна? – остановил Генрих служанку. – Что-то с твоей хозяйкой?
– Нет, ваше сиятельство… – всхлипнула в ответ девушка. – Просто госпожа так страдала…
Но в этот момент открылась дверь покоев, и из неё вышел лекарь Гойербарг.
– Ханна! – прикрикнул он на служанку. – Я же сказал, что горячая вода нужна срочно!
Девушка бросила на строгого лекаря испуганный взгляд и убежала прочь.
– Гер Питер, что с Патрицией? – взволнованный Генрих приблизился к лекарю.
– Ничего такого, что вызывало бы опасения, – с лёгким раздражением ответил Питер Гойербарг, прикрыв за спиной дверь.
– Она вдруг замолчала… Уже родила?
– Просто потеряла сознание. Извините, ландграф, но мне абсолютно некогда разговаривать с вами.
И нервно взмахнув рукой, лекарь