дома, и за ним пришлось возвращаться. Из-за задержки старта мы не уложились в расписание и бегали с перрона на перрон, чтобы поймать хоть какой-нибудь прибывающий поезд. И все же то свет падал неправильно, то на перроне было слишком многолюдно – в общем, заместитель режиссера, она же оператор, никак не могла поймать идеальный ракурс, а Том, сидя на парах, писал нам, что мы все делаем неправильно.
Решили переключиться на съемки моего спуска в подземный переход. И снова все было не так, как задумано – то у меня было недостаточно напуганное выражение лица, то возникали посторонние люди и все портили… В конце концов мы образовали удивительную группу, достойную изображения на картине Брейгеля «Слепые»: я медленно спускаюсь по лестнице, тревожно озираясь вокруг; передо мной пятится оператор, которого сзади придерживает мальчик с кинохлопушкой, а в самом низу стоит еще один член съемочной группы и отгоняет случайных прохожих.
На пятом дубле Аксель радостно крикнула «Снято!» и тут же грохнулась с предпоследней ступеньки: мальчик с хлопушкой решил, что его работа выполнена, и отошел в сторону.
Через три дня можно было подумать, что наша группа снимала не сюрреалистический триллер, а боевик с гонками и рукопашными боями: Аксель ковыляла на костылях с забинтованной ногой, я набила шишку о скамейку, раз за разом выразительно проваливаясь в сон после прочтения заколдованного блокнота, а Том посадил голос от криков на всю площадку. Оставалась последняя сцена: главная героиня с развевающимися волосами стояла в темной комнате под светом единственного прожектора, а на нее сверху падали листки того самого блокнота (их разбрасывали двое ребят, взгромоздившиеся на стол, а еще один наш одногруппник лежал на полу и держал перед собой фен, чтобы листки падали медленнее и красиво кружились).
– Вот что я вам скажу: если наш фильм не попадет на Каннский фестиваль, то у современного кинематографа нет будущего, – заявила я после съемок, когда мы обессиленно лежали по креслам и диванам.
– Не Каннский, а Канский, – поправила меня Аксель. – Все просто обалдеют.
И правда: в этот момент в комнату вошли родители одногруппника, в доме которого мы проводили съемки, и остолбенели.
4. Ватман
Как можно догадаться, курс литературы для киноведов я выбрала совершенно случайно: дело в том, что на сайте Канского университета не было описания учебных программ, и мне при составлении учебного плана приходилось ориентироваться только на названия предметов и количество зачетных единиц. Правда, в остальных случаях выбирать было намного проще: две пары перевода в самом деле оказались переводом с русского на французский и обратно; на двух теоретических дисциплинах было много грамматики, сложных схем и текстов Золя и Бальзака; ну а анализ рекламы вел очаровательный месье Дидье, который показывал нам самые сумасшедшие рекламные ролики и до того сногсшибательно шутил, что я едва не влюбилась в него (а потом, когда ношение масок отменили, не узнала его на паре и страшно удивилась).
Был и еще один курс с многообещающим названием «Франкофония». На первой