.

коротко и крепко, забирает чемодан и идет сзади.

      – А неплохо вы тут устроились! – замечаю, проходя в просторную гостиную на первом этаже.

      – Да вот, Алиночка, ремонт же по-осени сделали. Полы теперь теплые, – смущается дядя Миша.

      И правда, тут многое изменилось с тех пор, как я заглядывала в последний раз. Когда это было? Еще весной, кажется? Нет, в начале лета, когда я выпросила у шефа пару выходных после пахоты на майских праздниках.

      Много лет мама и дядя Миша неспешно приводили в порядок эту дачу. Все что-то достраивали, перестраивали, и вот только по-осени как раз перебрались сюда из города, о чем давно мечтали. Я видела, как мама счастлива. Как хитро посматривает на мужчину рядом и будто молодеет на глазах.

      – Идите, я вас обниму. Так соскучилась! – Приглашающе развожу руки для тройных обнимашек.

      Дядя Миша стесняется еще больше, шепчет: «Дочка…» и я улыбаюсь от тепла и заботы, которой меня окружают с порога. Зовут за уже накрытый стол.

      – Руки! Руки сначала помой! – принимается за свое мама. – А то у вас там в Москве столько заразы! Я по телевизору видела, что… – она что-то продолжает говорить, наполняя мне тарелку салатами, а я послушно иду в ванную.

      Когда-то я обижалась за то, что она со мной как с маленькой, а теперь только улыбаюсь. Так приятно, когда о тебе заботятся. Жаль, мы не сразу это понимаем. Сердимся на близких, а ведь это просто привычка. Для родителей мы остаемся детьми до самой старости. Интересно, а как это быть родителем? Держать на руках своего малыша?

      Невольная мысль приходит так внезапно, что я останавливаюсь, не донеся вилку до рта.

      – О чем задумалась? – смеется дядя Миша и ворчит: – Зин, да прекрати ты про эти болячки рассказывать, дай ребенку поесть! Тебе по этому ящику еще не такое расскажут. Садись уже. Чего тебе положить, твой любимый салатик? Курочку?

      – Давай салатик.

      Мама, довольно улыбаясь, наконец присаживается, позволяя за собой поухаживать. Эти двое смотрят друг на друга с такой нежностью, что у меня колет в носу. Я так рада за маму. Она заслужила быть счастливой.

      Какое-то время мы едим, общаемся, делимся новостями.

      – Алин, мне тут тетя Катя звонила, сказала, что говорила с… мужчиной, – неожиданно выдает мама.

      От неожиданности курица с овощами встает поперек горла, и я принимаюсь кашлять. Дядя Миша участливо наливает мне стакан минералки и протягивает.

      – Было дело, – отвечаю, справившись с организмом.

      – Сказала, хам какой-то, трубку бросает, – продолжила осторожно мама.

      – Как бы нам с этим хамом познакомиться? Хороший, похоже, человек, – продолжает дядя Миша.

      – Как тебе не стыдно! – Мама смотрит на него с укором.

      – Не стыдно ни капельки! – бурчит отчим, подливая маме шампанское и вопросительно смотрит на меня.

      Я киваю и протягиваю ему свой бокал. И все-таки отвечаю:

      – Ну, если вопить в трубку сиреной, то не удивительно, что любой нормальный человек, который имеет хоть капельку самоуважения, ее бросит. Рома вообще