единственно правильной, уступала место растерянности. Он невольно задумался, сравнивая разные периоды своей жизни, – самому ему казалось, что его личность, склонности, мотивы и тайные желания всегда были одними и теми же, однако лишь теперь они расцвели в полной мере. Вот и вся разница.
Почему же тогда они с Шиа выбрали друг друга? Что тому повинно – время и место, совпавшие мечты? Их счастье было абсолютным, но что теперь делать с его последствиями? Они зашли так далеко, что назад дороги нет, и тем не менее их любовь – то, что ранее представлялось единственной и нерушимой истиной, в которой оба могут найти опору, – обернулась полной противоположностью. Равнодушие – вот страшное слово! Обречь себя на жизнь с партнёром, к которому не испытываешь ничего, кроме стремления реже его видеть, – это ли не пытка, которой он думал, что избежал?
Аурелий почувствовал, как на глазах наворачиваются слёзы. Прошлое и настоящее казались половинками разных мозаик, которые никак не соединялись у него в голове. И тем не менее как-то соединить их было надо. Вздохнув, Аурелий направился на поиски Орсинь: заканчивать разговор на такой ноте было категорически нельзя.
Когда он вошёл в её спальню, эльфийка сидела на кровати и плакала. Вообще он редко видел, чтобы Шиа это делала, пожалуй, такие случаи можно было пересчитать по пальцам одной руки. И то, что это происходило сейчас, в некотором смысле принесло Аурелию облегчение, поскольку означало, что она тоже испытывает смятение и боль. А это уже могло стать для них чем-то общим.
– Не моё дело? С каких пор ты со мною разговариваешь таким тоном? – всхлипывая, произнесла она, заслышав шаги. И дрожащим голосом добавила: – Ты больше не любишь меня, не правда ли?
Аурелий попытался что-то сказать, но Орсинь прервала его:
– Нет, я не хочу сейчас ничего говорить. Из уважения к нашим прошлым отношениям – не хочу. Не хочу перечёркивать эти светлые воспоминания. – Однако, вопреки собственному требованию, она разрыдалась ещё сильнее и продолжила: – Почему всё так изменилось? Почему во мне тоже всё иссякло?
Её пальцы судорожно сжали покрывало, и Аурелий вспомнил, как она точно так же плакала, когда только-только приехала в Белую империю и тяжело привыкала к здешней жизни. Но теперь он не испытал прежнего порыва прижать Орсинь к себе. Это было всё равно что собирать из осколков разбитую чашу – даже если получится, напиток всё равно будет выливаться сквозь трещины, и утолить жажду не удастся. «Так вот как умирает нежность!» – подумал про себя Аурелий. И ему стало страшно, потому что он вспомнил отца. И мать. Их взаимные ненависть и презрение. Какой кошмар! Нет, он не хочет той же судьбы ни себе, ни Орсинь. Они должны как-то выбраться из этого мрака, найти иной путь.
– Мне тоже кажется неправильным всё, что между нами сейчас происходит, – тихо произнёс он, опускаясь рядом. – Я думаю, нам надо взять время и пожить порознь. Просто привести мысли и эмоции в порядок.
– Порознь… – эхом повторила Орсинь, точно пробуя на вкус. Затем обернулась – в глазах