день!
Надя нехотя открыла глаза, вяло зашевелилась:
– Что утро… Что день… Какая разница?
– Хандришь? Что-то вчера отец Илья так быстро ушел?
– Предлагал Боржоми… Я отказалась.
– Да, с тобой не соскучишься… То взрываешься как вулкан. То слово из тебя не вытащишь. Давай порисуем?
Надя тяжело вздохнула:
– Потом.
– Хорошо. А что ты хочешь?
– Хочу туда. – Она кивнула в сторону окна.
– Днем пойдем прогуляемся.
– Ты не понял, – в ее голосе послышались слезливые нотки, – я хочу к людям. Хочу быть с ними. Всегда.
Александр Петрович присел на край кровати:
– Ты же с нами…
– А я хочу с ними! – воскликнула Надя. – Хочу к людям! Сейчас!
– Надя… Подожди… У тебя все еще будет!
– Что будет? Что ты говоришь?! – Голос ее задрожал, по губам пробежала судорога.
– Успокойся…
– Мне все надоело! – вдруг закричала она и с силой ударила по стене кулаком. – Я устала! Здесь нечем дышать! Я не могу больше так!
Александр Петрович встал, обнял дочь, хотел взять ее на руки:
– Доченька моя…
– Не надо! – закричала Надя и вдруг с силой оттолкнулась руками от отца, вырвалась из его объятий и упала на пол.
Прямо на культи своих ампутированных ног.
– А-а-а! – страшно закричала она от боли так, как будто ее тело разорвали на части. Рот девушки исказился, рыдания заклокотали внутри и вырвались наружу: – А-а-а!
Александр Петрович рванулся к дочери, но та сквозь рыдания кричала:
– Не подходи! Не трогай меня! Мне только двадцать пять! Я хочу жить! Жить! Выйти замуж! Рожать детей! – Неожиданно она вытянулась, схватила стоящие в углу металлические протезы и с силой швырнула их в сторону: – Ненавижу эти проклятые железки! Ненавижу, как парни на меня смотрят! Ненавижу шептунов-соседей! Себя! Ненавижу всех!
– Наденька! – Папа бросился к дочери, обнял ее дрожащее тело.
Надя, жалобно всхлипывая, обхватила себя руками, свернулась клубком. Из обнаженных культей сочилась кровь.
Александр Петрович рванулся к тумбочке, схватил упаковку стерильных салфеток. Разорвал их, наложил на раны, сделал давящие повязки. Закрепил концы бинтов, завязав их вокруг изувеченных конечностей.
Приоткрылась дверь, в комнату заглянула испуганная Наталья Владимировна. Она хотела что-то сказать, но Александр Петрович только молча покачал головой. Та, прикрыв ладонью рот, опустила глаза, бесшумно закрыла дверь.
Папа поднял тело дочери на руки, отнес на кровать, укрыл одеялом:
– Ты у меня сильная, столько всего вытерпела… Здоровым мужикам такое не под силу… А ты справилась… – Он нежно гладил дочь по голове: – И с этим справишься…
Он растворил в чашке с водой порошок с обезболивающим, добавил снотворное:
– На, выпей… Вот и хорошо… А теперь постарайся заснуть. Ты у меня крепкая, как молодое дерево. Его хотели срубить. Но оно не поддалось. Топоры только поломались. – Он погладил руку дочери: – Спи… И пусть тебе приснится светлый