о котором и не думала раньше.
– Вот я и переживаю, а вдруг не подойдет?
– Тебе варенья в мороженое добавить? – Она достала банку клубничного. – Мы раньше смотрели, какие именины в день родов, из тех и выбирали. У вас-то теперь все по-другому делается.
– Да, бабуль, положи пару ложечек, – улыбнулась я. – Может, и мы по именинам назовем. Я только против в честь родственников называть.
– Делайте, как хотите, и никого не слушайте, – она поставила тарелку передо мной, – советчиков много вокруг, только если всех слушать, свои мысли можно растерять.
– Бабуль, а если бы не по именинам, то как бы ты маму назвала? – Я стала мять мороженое, перемешивая его с вареньем.
– Мне очень нравилось имя Клавдия, – она мечтательно посмотрела в сторону календаря. – Мамка твоя родилась двадцать седьмого мая, а именины Клавдии тридцать первого мая. Я, конечно, надеялась, она досидит, но увы.
– Двадцать седьмого мая именины Татьяны?
– Нет. Двадцать седьмого мая нет женских имен в Святцах. Я решила назвать ее в честь святой Татианы, покровительницы просвещения. Именем Татиана мы ее окрестили, а Татьяной зарегистрировали.
– Я не знала, что бывают дни без именин.
– В день рождения твоей матери именины у мужчин. Есть всего три дня в году, когда нет именин ни у женщин, ни у мужчин. Седьмого января, девятнадцатого августа и четвертого декабря. Вот так вот, моя милая.
Как же приятно ощущать заботу и понимание! Тогда было мало хороших дней в моей жизни. Этот был в их числе, ведь больше обо мне никто не заботился, а сон о мороженом был о моем одиночестве. Наверное, мозг связал наличие мороженого с заботой любимого человека.
Но в ту ночь после происшествия с одеялом стало понятно: мне не нужно мороженое и забота уже тоже. Мне нужно стать еще более осторожной с сыном. Он болен. В ту ночь ему было хуже, чем мне. Забрали одну важную вещь, без которой он просто не мог существовать. Любой ценой он готов ее забрать. Мне было страшно спать. Я боялась, что он придет ко мне. Придет вырвать остатки седых, немытых волос, а после убить. Я лежала плакала от страха. Совсем не смерти я боялась – возможно, это было бы освобождением для меня. Больше всего страшила мысль о судьбе ребенка. Он же никому не нужен, кроме меня. Куда он попадет? В тюрьму – нет, недееспособных помещают в клинику. Позаботятся ли там о моем любимом мальчике? Не думаю, что у персонала в таких заведениях есть возможность вовремя менять белье и подмывать больных детей. Никто не будет помогать ему есть. Во время приступов кто успокоит? Нет, он получит укол транквилизатора и будет спать, связанный, голодный, в собственном дерьме. Я не могу позволить себе умереть. Не могу допустить даже мысль, чтобы мой любимый сын бездумно бродил по коридорам больницы под действием горсти таблеток. Я должна жить, чтобы заботиться о нем. Каких усилий мне бы это ни стоило, но, пока у меня будут силы, мой ребенок останется со мной. Сытый, обстиранный и обглаженный, в своей постели, под своим одеялом.
Я не осуждаю матерей, которые