следы, которые он оставил, когда уползал. И видел, что наемник тоже смотрит на них. Борна поднялся и вновь исчез в темноте. Сердце у Растимира рвалось наружу, но он, укрывшись под большим поваленным деревом, лежал, не шевелясь, и наблюдал через щель внизу. Все было тихо. Отсюда не было видно второго человека, но Растимир был уверен, что тот стоит на прежнем месте. Внезапно бревно качнулось, несильно придавив ему ногу. Перед ним, прямо перед глазами возникли два сапога, с небольшими шипами на носках и начищенными до блеска пряжками. Наемник вскочил всем весом на бревно, от чего то рассыпалось в труху, щедро засыпав Растимира мелкими щепками, землей и червями. Борна чертыхнулся, провалившись, быстро отскочил, осмотрелся и, ругаясь себе под нос, уже не таясь, пошел к напарнику.
– Что там? – раздался прогорклый голос Борука.
Ответа Растимир не услышал. Он полежал несколько минут, борясь с отвращением, затем выбрался из грязи и спрятался за ближайшим деревом. Дальше идти не было нужды.
Наемники остановились под тем самым дубом. Один раскладывал ловушку рядом с камнями, россыпью лежавшими возле дерева, с силой вкручивая стержни в сердцевину и натягивая пружину, другой ходил вокруг и разливал из большого флакона темную жидкость.
Вокруг стояла мертвая тишина, иногда прорываемая свистом ветра, запутавшегося в колючих ветках да скрежетом, словно стоном, мертвых сосен. Небо окончательно заволокло облаками, не было видно ни звездной раны, ни луны. Лишь неясный, мутный силуэт, висевший ровно над головами наемников, говорил о её присутствии.
Борук вставил последний стержень и начал взводить всю конструкцию, которая под его руками начала издавать натужный скрип. Через несколько минут все было кончено. Он уложил её возле камней, припорошил землей и ветками и, потирая ладони, достал трубку и попытался раскурить, но Борна с силой ударил по ней рукой так, что она улетела далеко в сторону, гневно посмотрел в лицо напарнику и вручил какой-то сверток. В свертке оказались когти, которые оба наемника немедленно нацепили на ноги и взобрались на дерево, затерявшись среди ветвей. Все стихло.
Долгое время ничего не происходило. Шли минуты, сердце в груди Растимира билось, словно пойманный воробей. Недалеко от него шуршали мыши, снующие по холодной земле в поисках неведомо чего. Раз из темноты неба сорвалась довольно крупная неясыть, рухнув на землю, вытягивая когтистые лапы. Раздался тоненький писк, затем большие крылья взмахнули раз-другой, и птица, взметая древесную пыль, вознеслась обратно к вершинам деревьев. Растимир невольно посмотрел вверх, вдруг подумав, что такая же, но куда более крупная птица, может наблюдать и за ним.
Прошло четверть часа или около того, беспокойный стук в груди успокоился, сменившись скукой – ничего не происходило. Он начал не на шутку замерзать, здесь не откуда было взять лапник, а любое движение в тишине леса могло выдать его.
«Наверное, отец