либо очень скоро станет ведьмой». Хэторн бросился вытаскивать из незадачливого ткача подробности. Он видел какие-нибудь дьявольские ритуалы? Нет, но жена вела себя с ним враждебно. Со слезами на глазах он признал, «что она враг всему хорошему». Если зал и ахнул, то в записях это не отразилось: Иезекиль Чивер, один из писарей в тот день, не счел нужным сохранить данный факт для истории. Годы нищеты не пощадили их брак: о том, что Сара Гуд не проявила ни капли сочувствия к судьбе соседской скотины, тоже рассказал ее муж. А ночью накануне ареста жены он как раз заметил ведьмино клеймо – знак, которым, как известно, дьявол метит своих слуг, – чуть ниже ее правого плеча. Раньше его там не было. Он еще подумал: интересно, видел ли это кто-нибудь еще. Хэторн отправил Гуд в тюрьму.
Немолодую Сару Осборн, вторую подозреваемую, он допрашивал с таким же пристрастием. Как и Гуд, Осборн уже давно пыталась получить приличное наследство, в ее случае – оставшееся после смерти мужа в 1674 году. Дело двигалось медленно. Осборн тем временем снова влюбилась и вышла замуж за своего ирландского батрака. Слухи о ней ходили годами, и последние из этих лет она провела прикованной к постели. Хэторна снова ждали отрицания, хотя и от более покладистой и не такой убогой обвиняемой. Осборн отказывалась вовлекать в свои объяснения Гуд, которую долго не видела и с которой в целом была лишь шапочно знакома. Но Сара Гуд приплела тебя, поддел ее Хэторн. Осборн не попалась в ловушку. Хэторн снова обратился к девочкам. Не могут ли они подойти к свидетельнице? Каждая из четверых ее опознала. Сара Осборн была одета совершенно так же, когда щипала их и душила, указали они. Признавая свое сложное положение, Осборн вроде бы вздыхала после ареста, что она скорее пострадавшая от колдовства, чем колдунья. Это не укрылось от внимания Хэторна. Что она имеет в виду? Осборн рассказала о своем частом ночном кошмаре. Она то ли видела, то ли ей снилось, что видела, – на разницу никто не обратил внимания – похожую на индейца фигуру. Он схватил ее за шею и потащил за волосы к входной двери. О том, что делать в подобной ситуации, задумывалась едва ли не каждая женщина в Массачусетсе. В своем бестселлере Мэри Роулендсон писала, что до похищения индейцами не раз говорила себе: лучше уж умереть, чем живой попасть в плен к дикарям[16]. Все слышали о младенческих головках, размозженных о стволы деревьев, и о выпотрошенных беременных женщинах. И при всей своей нетерпимости к беднякам деревенские добровольно жертвовали в фонд поддержки людей, побывавших в плену у индейцев. В феврале, например, деревня собрала тридцать два фунта – половину годового жалованья Пэрриса (которое ему так и не выплатили).
И снова кто-то в переполненной молельне по собственной инициативе рассказал историю не первой свежести. Вообще между конвульсиями девочек и залпами непрошеных излияний зал суда, словно окутанный бледным светом поздней зимы, был далеко не спокойным. Даже протоколы слушаний выглядят хаотичными. Неспроста мы, отмечает один ученый XVII века,