от мысли о целом дне, проведенном дома, ее начинает мутить.
На уроке искусства живописи либо стоит оглушительный шум, либо она начинает медленно сходить с ума. Голоса одноклассников тупыми ударами отдаются в висках. Хэвен морщится, на пару секунд закрывает глаза, пытаясь если не притупить боль, то хотя бы к ней привыкнуть, и собирает последние остатки сил вместе. Это задание она не провалит.
Она сверлит взглядом безжалостно чистый пергамент. Заданием было нарисовать главный страх своего детства, и поначалу ей оно показалось знаковым. Вот только сейчас она не может вспомнить абсолютно ничего. В ее голове царит сумрак.
Она переводит взгляд на пергамент Иви, на котором красуется полосатый свитер Фредди Крюггера, и не сдерживает усталого снисходительного смешка:
– «Кошмар на улице Вязов»? Серьезно?
– Самый страшный фильм моего детства. А что? Это лучше, чем у тебя. – Иви косится на ее нетронутый лист. – А ты чего боялась? Пустоты?
Пустоты. В голове Хэвен это слово звучит особенно жутко. По позвоночнику волной прокатывается дрожь и застывает у основания черепа.
Хэвен мотает головой, пытаясь стряхнуть сковавшее ее напряжение, и невольно встречается глазами с сидящей справа от нее Камиллой.
В горле у Хэвен застревает ком, когда Камилла смотрит на нее. Ее глаза выглядят бесконечно уставшими, будто она не спала несколько ночей подряд. Хэвен замечает черные следы от туши под нижним веком девушки и думает, что для Камиллы такая небрежность в макияже недопустима. Но вот рука Тайлера опускается на колено Камиллы, и та прерывает их неожиданный зрительный контакт. Выражение ее лица меняется, когда она смотрит на него, взгляд пронзительных синих глаз становится мягче, и в них загорается слабый огонек радости и удовлетворения, но она все равно выглядит подавлено. Что-то сегодня с ней не так, и это не дает Хэвен оторвать от нее глаз. Она присматривается к девушке, к каждому элементу ее одежды, к каждому открытому участку кожи, пока ее взгляд не останавливается на ее лбу, на длинной полоске бежевого пластыря у самого основания роста темных волос. Правой рукой Камилла то и дело поправляла падающую на лоб прядку, стараясь скрыть пластырь. Тут же Хэвен одергивает себя: чтобы это ни было – это не ее дело. Ее это не касается.
– Класс, внимание! – тишину разрывает задорный возглас мистера Дженкинса, и Хэвен невольно вздрагивает. Напряжение обхватывает ее грудь стальными тисками и не отпускает. – Десять минут до конца работы.
Она переводит взгляд на свой пустой пергаментный лист. От него так и веет отчаянием.
Может, у нее просто было хорошее детство, в котором не было кошмаров, а страшные фильмы родители смотреть ей никогда не разрешали? По крайней мере, ничего такого она не помнит. Перед ее глазами вдруг встает черная туча, и она моргает, пытаясь прогнать странное воспоминание.
То была всего лишь туча. Все остальное – ее глупое детское воображение.
В класс заходит миссис Ридли, о чем-то сообщает мистеру Дженкинсу и он, обратившись