молча наблюдали за тем, как умирал их отец…
Надя выскочила из избы Сорокиных и кинулась бежать к бабке. Дрожа от увиденного и от осознания, что она, хоть и не по её вине, но причастна к смерти старика. Девочка никак не могла успокоиться. Бабка долго сокрушалась:
– Вот я дура! Вот дура старая! Что наделала? Как будто впервые еду даю оголодавшему. Знала ведь, что таким надо по чуть-чуть еду давать. Я ж думала: они все по стакану выпьют, и старику всего стакан достанется…
Этот случай подвигнул управляющего действовать. Ночью он пришёл в свинарник, открыл дверь, зашёл внутрь, сел на кормушку:
– Простите, Бурёнки, так надо, – Андрей просидел до утра при открытых дверях свинарника, тяжкие мысли и близко не подпускали сон. Утром управляющий сказал сторожу:
– Я утром коров едва поднял, прикажи скотникам их подвесить на вожжах.
Скотники выполнили приказание управляющего. Бывает после отёла или от истощения корова, как здесь говорят, обезноживает. Тогда под её грудь пропускают вожжи, перебрасывают через крюки на потолке, и концы вожжей крепят за что-нибудь внизу, чтобы было удобно отпускать вожжи, когда надо корове лечь, или подтянуть вожжи и приподнять корову, позволить ей попить, поесть или подоить её.
Через пару дней Надя, как обычно, пришла из школы и в полумраке избы увидела висящую мать…
Мария повесилась на верёвке, привязав её за крюк в матице потолка, где когда-то висела люлька, в которой она качала своих детей, каждого в своё время. Надя схватила ноги матери, приподняла, держала, держала… Постепенно начала понимать, что ноги матери совсем холодны, а девочке так не хотелось верить в смерть матери…
– Мама, мама! – звала она свою мать. – Мама, мама! Витя, да где же ты? Витя, где ты? Помоги!
Словно услышал её брат, пришёл. Заорал, подбежал к сестре, из всех своих сил стал помогать держать за ледяные ноги труп матери.
– Да нож давай! Лезь, режь верёвку!
Маленький мальчик от испуга растерялся, и сам не понимая, что делает, попытался с ножом залезть на ту же табуретку, с которой мать повесилась, табуретка стояла точно под ногами матери. В результате чего отодвинул труп матери в сторону, и Надя чуть не выпустила ноги матери из своих окаменевших рук.
– Болван тупой, табуретку отодвинь!
Маленький мальчик оттянул немного в сторону табуретку, встав на неё, приподнялся на цыпочки, стал ножом резать верёвку, словно пилил ножовкой, двигал нож туда-сюда…
Труп Марии рухнул на пол…
Долго дети плакали над телом матери…
Надя, стоя на коленях над трупом матери, стала посылать брата за дедом и бабушкой, впервые он отказался:
– Я не пойду, я боюсь!
Повесив руки, словно плети, и голову на грудь, стоял восьмилетний мальчик с опустевшей душой над телом матери.
– Кого ты боишься? Иди! Мне ещё страшней здесь оставаться. Иди быстрее! Скоро стемнеет, – закричала на него сестра. Брат ушёл.
Много лет Надя будет оплакивать мать,