и размеренно покачивался, словно маятник часов.
Сглотнув ком в горле, Олег прошептал:
– Ветра нет, а цепь качается.
– Полное безветрие, – поддакнул Андрей. – Тут явно магнитная аномалия. Без приборов не разберёшься. – Отступив от окна, прижал ладонь к животу. – Идёмте уже обратно.
– Давайте осмотрим округу, – предложил Максим. – Вдруг найдём ещё что-то.
– Вот честно, ты страдаешь хернёй. И мы с тобой вместе.
Олег осадил паренька:
– Андрюха! Не ругайся!
– Херня, к вашему сведению, на латыни означает «грыжа», – протараторил Андрей. – Этот диагноз врачи ставили детям зажиточных мещан, чтобы те не служили в армии. В конце девятнадцатого века в России каждый пятый богатенький сынок официально страдал хернёй.
– Хватит умничать!
– Стрекоза и диспетчер сговорились. Неужели не понятно? Командиру проще свалить всё на Максима, чем провести нормальное расследование. А врач долбо… не буду ругаться. У тебя не психическая травма, Максим, а обычная травма головы. Мой совет, топай в прокуратуру и пиши на них заявление. Я скажу отцу, там с ними разберутся. – Сморщив нос, Андрей втянул воздух сквозь зубы. – Живот крутит. Вы брали туалетную бумагу?
– А ты, Андрюха, лопушком, – съязвил Олег. – Или в интернете этому не учат?
Максим полез в рюкзак:
– Салфетки подойдут?
Выхватив из его руки пачку бумажных салфеток, Андрей пулей вылетел из избы.
– Далеко не уходи! – крикнул Максим. – Ты слышишь?
– В небе звёздочка горит – это питерский «Зенит»! – донеслось снаружи.
– С ним не соскучишься, – хмыкнул Максим. Затянув ремни, закинул рюкзак на плечи. – Пройдёмся вокруг избы, пока малец свои дела делает.
Не потрудившись смахнуть с табурета пыль, Олег сел:
– Я тебя здесь подожду.
– Устал?
– Голова плохо варит, и в сон клонит. Я проснулся задолго до рассвета, не выспался. И от походов отвык.
– Ты точно в порядке?
Олег вымучил улыбку:
– В порядке. Иди.
Максим вышел на крыльцо. Скользнул взглядом по кустарникам:
– Андрей!
– Да здесь я, здесь, – долетело из зарослей.
Сойдя с крыльца, Максим потряс приставленную к чердаку лестницу, проверяя на прочность. Осторожно взобрался по трухлявым перекладинам, открыл дверцу. В нос ударил гнилостный запах. Темно и тихо.
Затворив дверцу, Максим спустился и снова окликнул Андрея:
– Чего так долго?
Из-за куста послышалось:
– Дай подумать спокойно.
Максим обошёл избу и приблизился к колодцу. Поймал вихляющий из стороны в сторону холодный и шершавый на ощупь обрывок цепи. Помедлив, отвёл руку. Соединённые между собой звенья больше не двигались. Максим взял с угла сруба деревянную бадью, покрутил-повертел, рассматривая. Тяжёлая. Плотно подогнанные дощечки источены жуком-короедом. Металлические полосы сильно изъедены ржавчиной. Бадьёй давно не пользовались.