Харьковчук.
– «Числится», – повторил майор. – И никто не хватился его? Где этот боец? Что с ним?
– Я же вам говорил, что никто не помнит о таком. Возможно, это какая-то ошибка.
– Ошибка? Что полтора года этот человек прослужил в вашем подразделении, ошибка?
– Майор, мы не знаем, служил ли он здесь или нет. Если бы такой служил, то наверняка о нем бы знали. А наш с вами разговор с каждой минутой становится бессмысленным. И Митин вам ничего не скажет по этому поводу, он только принял командование. Так что мне очень жаль, но такого бойца мы не знаем.
– Ясно, – произнес майор и положил трубку.
Харьковчук встал из-за стола и подошел к окну.
– Да-а, – вздохнул он. – Что мне с тобой делать? Не знаю, говоришь ты правду или нет.
– А вы сами проверьте, – предложил я. – А потом и сделаете правильные выводы.
– Проверить, – ухмыльнулся майор и вернулся к своему месту. – И каким же образом мне тебя проверить-то?
Он сел в кресло и снял полевую фуражку.
– Как я усну, вы меня тоже не вспомните. Забудете все: и этот разговор, и то, как звонили в часть. Забудете, что меня к вам привели и все то, что будет дальше.
– Абсурд какой-то. Чтобы я смог тебя забыть? Ты издеваешься надо мной?
– Никак нет. Я поясню – это всегда так было. Таким образом все меня и забыли. Если у вас есть здесь видеокамера, то сможете записать наш разговор на пленку, а потом посмотреть по телевизору запись. Вы все равно не вспомните меня, но будете знать, что я говорю правду.
– Зачем мне этим заниматься? Мне легче тебя отдать начальнику разведки или перевести в штаб города Душанбе. Пусть твоим вопросом там и займутся.
– Понятно, – вздохнул я. – И посадят меня там в камеру, а потом забудут. Придется умирать с голоду. Или ваша разведка станет из меня выбивать показания и вешать все то, что я не совершал. Это еще хуже. Может, тогда лучше я посплю, вы меня забудете, а я по-тихому уйду?
– Посплю, уйду… Ты сам-то не хочешь восстановить себе доброе имя?
– Как, если мне никто не верит? Слышат только себя. И принимают такие решения, которые выгодны им. Может быть, я и смогу кому-то помочь, но не здесь, не в армии.
– Хочешь сказать, чтобы я тебя отправил в Таджикистан? Все равно тебя здесь никто не помнит.
– Трудно представить, что вы это сделаете. А если оно и так, то это станет для меня большим подарком. Я больше никого не буду напрягать своим присутствием.
– Наверно, ты прав, боец: я этого не сделаю. Мало того, не стану даже записывать видео. Просто тебя передам в военную прокуратуру. Пусть они там и разбираются с тобой: кто ты, откуда и почему тебя никто не помнит. Голову ты мне заморочил, вот и все.
– Значит, я зря попросил вас о помощи! Теперь все понял, что советские офицеры никогда не станут помогать рядовым. Даже мои боевые действия против душманов там, на горе Яфсадж, для вас это ничего не значит. Если рядовой, то пушечное мясо. Ладно, я готов, отдавайте меня в руки карателей. Я уже к этому