предложил Филиппов. – На первый взгляд сколько ей лет?
– Да разве теперь поймешь. Сорок лет, а юбчонка выше колена.
– Значит, сорок… – записал следователь. – Прямо скажем, не девушка.
– Вы неправильно поняли. Это ж я для примера!
Филиппов нахмурился.
– Давайте по существу. На сколько лет она выглядела?
– Лет тридцать не больше. Красивая, кареглазая, – Иркутов коснулся головы, изображая пальцами волны. – Каштановые вьющиеся волосы.
– Рост?
– Чуть ниже меня.
– Встаньте, пожалуйста.
– Что? – спросив, Иркутов поднялся, и Филиппов смерил его взглядом с ног до головы. После чего сказал:
– Все ясно – около ста семидесяти. Садитесь. Теперь перейдем к парню.
– Редкий экземпляр. – Иркутов покрутил головой. – Рослый, черноволосый, синеглазый красавец. Лет тридцати – тридцати пяти. Загорелый, очень похож на иностранца.
– Постойте… – Рука Филиппова замерла, не дописав начатое слово. – Вы что-то говорили про воду.
– Да-да, – закивал Иркутов. – Когда тот парень закашлялся, я подал ему стакан воды.
Иван Макарович вытянул шею и, казалось, принюхался.
– Где он?..
– Стакан? Да, вот. – Иркутов потянулся, чтобы взять стакан со стола, но Филиппов вдруг заорал:
– Не сметь!
Иван Макарович вышел из машины и посмотрел на часы – было без четверти пять. До совещания оставалось более часа. Решив прогуляться, он зашагал в сторону Невского. Смотрел себе под ноги, вздыхал, время от времени вскидывал голову и глядел на небо, где стайками кружились голуби.
«Пичуги беспечные…» – думал Филиппов, одновременно оценивая новую, и во многом неожиданную для него информацию. Он и сам еще не успел разобраться в деле Файнберга, а те двое уже опередили его. «Вот борзота! И, главное, где их теперь искать?».
Замедлив шаг, Филиппов потянул ноздрями кофейный запах из ресторана, пересек Гороховую улицу и остановился у чугунной ограды канала.
«Пришли с открыткой или, лучше сказать – с письмом. Так, кажется, сказал Иркутов».
Возможно, что это был только предлог, чтобы получить телефон Карасева? Или повод для разговора? Но как открытка оказалась у них, если только вчера она была на столе Файнберга и бурно обсуждалась экспертами?
Под вечер стали загораться огни, которые причудливо отражались в реке зеленоватыми, голубыми и винно-алыми пятнами. С противоположного берега донеслись веселые голоса. Прислушавшись к звукам чужого веселья, Филиппов перешел по мостику на другую сторону канала напротив дворца Строганова. Пересек Невский проспект и зашагал дальше, по той же стороне улицы.
«Что за птица этот Карасев? И зачем он понадобился визитерам Иркутова?».
«И, вот ведь что интересно: с выставки Файнберг и Карасев ушли вместе. Нет, не так. Иркутов сказал – кажется».
– Да-а-а… – вслух протянул Филиппов. – На этих кажется, примерно и так сказать далеко не уехать.
Так шел он, глядя себе под ноги и думая о своем. Поравнявшись с домом 12, прочитал на стене золоченую надпись:
«В