безобразные человеческие морды. Только по пустому, блестящему во тьме взгляду можно было отличить этих выродков от простых людей.
– Огонь!
Бешено застрекотали автоматы, ударили дробовики. Опушка заиграла блеском искр и отсветами десятков фонарей. В шуме стрельбы гасли отборные русские маты и крики. Начался кошмар.
Твари лезли прямо из-за стен деревьев, быстро, будто вода, заполняли собой округу.
К машинам нам не пройти, мать его. Совсем не пройти. Эта бездумная куча дерьма ползла вперед, тянула кривые руки к сонным жертвам, жадно грызла глотки.
– Хорош межеваться, обухи! – крикнул Сухарь, втаптывая морду ходока в землю. – Опа! Зо-о-на фраера сгубила!
Звуки перемешались в кашу. В этом чертовом театре теней становилось слишком тесно.
Ходок сбоку. Через мгновение уже валяется без головы. Трое спереди. Очередь. Перезарядка. Чувствую что-то рядом. Ублюдок!
– Вот это нихрена себе! – крикнул Ржавый, прикладом открутив голову ходока-бабки. – Че за игрушка?
Вижу как из сгустков теней вырисовывается очередная ублюдская рожа, норовящая вцепиться этому придурку в шею. Целюсь. Выстрел. Голова чертяги лопается, словно шарик.
– РШ-12, – сухо бросил я, отступая назад, попутно отстреливая очередную пачку ходоков.
В таком кишмише Ржавый вряд ли меня услышал, но судя по его округлившимся зрачкам – наоборот.
– Солдаты, отступаем в лес! – послышался в гуще замеса знакомый бодрый голос. – На шесть часов!
Правильная идея. Тварей все больше. Под ногами хрустят то ли ветки, то ли кости.
Вокруг голоса, крики, отблески света, оружейный рокот. Когда остальные отошли достаточно, достаю взрывной подарок. Метаю прямо в стену живой плоти. Выкусите, суки.
Бах! Ошметки их тел разлетаются по округе. Вдруг чувствую кого-то под ногами.
– Мамку твою за ногу, – прошипел кто-то на земле, – Егерь ты попутал?
А, это Сухарь.
– Ты чего здесь забыл, полудурок? Отходим!
Он попытался приподняться, но нелепо упал на мокрую землю.
– Ха, а кусаются они больно, – прохрипел он, фонариком указывая на сломанную ногу, возле которой еще болталась и пульсировала кровью башка ходока-деда.
Я выругался. Обернулся, оценил обстановку.
А стена из монстров будто и не собирается заканчиваться. Они все воют, прут из лесной чащи, множась и множась. Наши потихоньку рассеиваются на двенадцать, как раз в сторону топей.
– Атканывай отсюда, Егерь, – буркнул Сухарь, затем вскинул свой АКМ и прострелил головы еще четырем ходокам, – я все равно не жилец… Ты вольтанулся совсем? Катись, говорю!
Из тьмы возникли еще мрази. Теперь пострашней. Все во мху и ветках.
Я молча схватил его за плечо и попытался приподнять.
– Я в расходе уже, дебил! Вали!
Чувствую как кто-то вцепился в ногу. Клинок блеснул во тьме. В лицо ударили брызги какой-то слизи.
Твари зажимали все сильнее, кольцом смыкаясь вокруг. Наши