понимал, это было не просто праздное любопытство посторонних, а живое участие близких людей в его судьбе.
Он вздохнул и начал свою горестную повесть во второй раз.
Зажатый на заднем сиденье "Победы" с одной стороны майором милиции, а с другой – человеком из "органов", Алексей Иванович всю дорогу до райцентра гадал, какой противоправный поступок мог совершить такой тихий и набожный человек, как Иван. Хотя и понимал: в нашей стране противоправным деянием может стать всё, что угодно. Даже обыкновенный чих в неподходящий момент в не подходящем для этого месте.
В райцентре Алексея первым делом доставили в отделение милиции и поместили в камеру предварительного заключения. Здесь он уже бывал, когда вместе с отцом Серафимом его арестовали за "антисоветскую агитацию и пропаганду", так что впечатление было такое, будто вернулся он в давно знакомые, обжитые места: те же дощатые нары, те же стены, наполовину выкрашенные синей масляной краской, а на них те же знакомые надписи, изрядно расцвеченные ненормативной лексикой. А как же иначе?!.. Любят наши граждане оставлять свои автографы на самых видных местах. Более всего для этого пригодны памятники архитектуры, монументы, дощатые и оштукатуренные заборы, стены общественных туалетов. А уж в местах вынужденного заключения, как говорится, сам Бог велел. Борьба за всеобщую грамотность принесла-таки свои плоды.
Вины за собой Алексей не чувствовал никакой, сажать в кутузку его было не за что, а посему отнесся он к лишению свободы спокойно и даже философски. Пока его не трогали, он мог привести в порядок свои мысли и чувства. А они у церковного старосты были в полном раздрызге. Во-первых, закрытие храма произвело на него ошеломляющее впечатление. В душе он не соглашался, протестовал, никак не мог поверить, хотя сам отдал в руки Коломийца ключи от церкви. Во-вторых, судьба Ивана была для него не безразлична, и он, теряясь в догадках, мучительно вспоминал подробности всех разговоров с ним, пытаясь найти хоть какую-то зацепку, какой-нибудь намёк, чтобы понять, в чём провинился тот перед законом, но… безуспешно.
В конце концов, Алексей решил помалкивать. К тому же он на самом деле не знал про своего постояльца практически ничего. Одно только, что тот старца Антония навестить собрался, но сообщать посторонним об этом совсем не обязательно. Так что и врать-то, в сущности, не придётся. Да, скрытным человеком был странник Иван, умудрился все подробности жизни своей утаить.
Промурыжили Алексея в камере больше часа.
Очевидно, рассчитывали, что в ожидании допроса он начнёт волноваться, нервничать, а там, глядишь, неуверенность появится, страх… Старый приём. "Это мы в пятьдесят втором уже проходили, " – усмехнулся Алексей, расстелил на нарах пальто и завалился спать.
Но поспать вволю не удалось. И часа не прошло, отвели Алексея Ивановича в кабинет, где его уже ждал человек без имени с колючим рыжим бобриком на голове.
– Проходите, Алексей Иванович, садитесь, – он встретил арестованного как родного. – Простите,