расхохотался.
– Смешно! Бабушка просто умерла. Ее закопают в землю, и все будет кончено.
Мария закричала от ужаса. Мне пришлось обнять ее, чтобы успокоить.
– Он нас просто дразнит, Мария, он этого вовсе не думает.
Вечером мама прикоснулась лавандовым поцелуем к моему лбу. Я быстро уснула после такого долгого дня волнений и слез, дня, который пошатнул чудесный дворец моего детства.
Назавтра я ни за что не хотела выходить из своей комнаты. Мама пыталась выманить меня лаской, папа гневом, но ничего не помогало, и тогда за мной послали деда. Он был одет в черное и показался мне очень бледным в ярком утреннем свете. Дедушка присел на корточки и положил руку мне на плечо. Выражение его лица было таким ласковым, что я не могла больше сдерживать слезы. Они потекли на тетрадь и начали размывать стихотворение, которое я только что закончила. Дедушка взял его и прочел. Лицо его дрогнуло от сильного волнения.
– Я хочу, чтобы ты прочла его на похоронах. Хорошо?
Я колебалась недолго, ему я не могла ни в чем отказать.
Церковь была полна народа. Я сидела рядом с дедом на старой деревянной скамье, рассеянно слушая голос священника. Потом дед встал и взял меня за руку. Вся толпа смотрела на меня, потому что происходило нечто непривычное. Я встала перед бабушкиным гробом и начала читать свое стихотворение. Мой голос, обычно тихий и спокойный, вибрировал от волнения:
Бабушка, твои глаза нежности полны…
Ты не поешь, но я слышу нотки из леса
твоей жизни…
Бабушка, тебя больше нет, но теплый ветер
доносит до меня твой аромат…
Бабушка, прошу тебя, не уходи далеко.
Стихотворение кончилось, и я вдруг снова стала самой собой, без ширмы слов. Оробев, я прижалась к деду. Он гордо проводил меня на мое место, но по пути я услышала несколько слов, которые огорчили меня.
– Не может быть, эти стихи не мог написать ребенок!
– Ей всего восемь лет, кто-то наверняка ей помог!
Я поймала на себе папин взгляд. Казалось, он открыл во мне что-то новое, о чем даже не подозревал.
Мы вернулись домой, на поминки. Ко мне подошла молодая женщина.
– Луиза, твои стихи потрясли меня. Я могу поговорить с тобой пару минут?
Я слушала ее дрожащий голос, исполненный грусти. Она рассказала мне про свою мать, которая не хотела ее больше видеть после жестокой ссоры, и она была в отчаянии. София – так ее звали – сказала, что, услышав мое стихотворение про бабушку, поняла: ей, наверно, не хватает нужных слов, чтобы обратиться к матери и дать ей понять, как невыносимо это разрушительное молчание. Она подробно рассказала мне о причине их разрыва. Слова начали складываться в моей голове.
– Я обещаю вам, что попробую что-нибудь написать.
Она взяла мои руки в свои и крепко сжала их.
– Спасибо, Луиза.
Оставшись одна, я взяла перо и написала:
Дверь, что вела к тебе, стала каменной.
Сердце стало горой, слова – сорной травой…
Но