на останки трупа. После этого, от стыда я не осмелился поднять глаза от подноса и встретить лицо Дуранда или взгляд пожилого человека, и просто всмотрелся в какие-то сгустки крови, павшие на поднос, или, вернее, в какие-то небольшие куски видны среди кишок маринованного огурца, с которым мой друг и я пытались смягчить водку, выпитую в одном кафе перед тем, как медленно и задумчиво пересечь березовую рощу, где располагалась клиника.
Пожилой человек нисколько не возмутился с этим. Он, с таким же серьезным и мирным выражением, что мы встретили на его лице несколько минут назад, тоже всмотрелся в маленькие куски огурца. А потом, наверно предчувствовав неминуемый прилив нового потока рвоты, мужчина указал мне одну дверь и я побежал к ней. Таким образом я оказался в небольшом внутренном дворе, непроезжем из-за скопившегося снега, и тут же, около двери, мне пришлось рвать еще раз.
«Сейчас встану и вернусь к ним, как ни в чем не бывало», – подумал я несколько минут спустя, но все же не сделал ничего, я чувствовал себя столь расслаблен, что не мог вставать. И точно не знаю, сколько времени я пробыл на такой позиции: присев на корточках у этой двери и как-нибудь наслаждаясь приятным чувством холода от близости к снегу, но помню, что мне показалось очень долго, когда слышал чей-то голос.
– Ну, что же, ты сдался? – кто-то спросил меня.
– Ничего подобного! – ответил я.
– Чем она, эта Лоана, заманила тебя? – снова спросил хозяин голоса.
– Она очень похожа на Анну Керн, – подтвердил я.
– В городе сотни девушек похожи на нее, – отметил мой странный гость.
– Я хочу увидеть ее, – сказал я, думая, откуда явился он.
– Ты не влюблен, ты просто с ума сошёл! – заметил мой собеседник.
– Я хочу увидеть ее, – повторил я.
– Но тебе же запрещено за границу путешествовать, – вспомнил мне невидимый человек.
– Мне запрещено многое, – добавил я.
– А ты не боишься? – шепнул он.
– Чего? – спросил я.
– Если бы тебя схватят перед тем, что успел переехать через Берлин, они бы смогут тебя выгнать из института и вернуть домой, – предупредил меня он.
– Не схватят, – с уверенным тоном голоса, отрицал я. Однако, овладая необыкновенной ясностью, тут же я увидел себя арестованного какими- нибудь немецкими милициянерами, которые обвиняют меня не только в ношений фальшивого паспорта, но и в попытке, уезжая во Францию, превратиться в политического изгнанника, в другого кубинца, пытающегося убежать от диктатуры Фиделя Кастро.
– С кем, черт возьми, ты разговариваешь? – спросил меня другой голос, и я сразу же узнал силуэт Дуранда, который призывал меня встать, протягивая одну руку.
После этого, с помощью моего друга, я покинул двор и несколько минут спустя мы вдвоем перешли через березовую рощу, чтобы войти в переулок, который