крикнуть разгневанная белка, а сычик, изловчившись, поймал лапками зерно и полетел восвояси, довольно ухнув.
Филипп устремил полёт к любимому ясеню-светлолисту, где на высоте совиного полёта в толстом древесном теле таилось от лесного мира маленькое, но уютное дупло. Сычик обитал в его недрах уже пятую осень и гордился своим жилищем.
Ясень-светлолист был высоким деревом, но в размерах всё же уступал дубу-отцу, да и считался его младшим братом. Дерево стояло на самой границы Тихого Леса, словно страж, охранявший покой лесного царства. Прямо перед ясенем в группке молодых выпендрёжников-клёнов примостился домик, в котором и проживал писатель Орентий.
В дупле было тихо и тепло, пол жилища утопал в мягкой перине из совиных перьев, нанесённых за лето листочков с ясеня и травинок, высохших до бесцветной желтизны, а также нескольких веточек, которыми Фип-Фип тщательно прикрывал выход из дома, чтобы к нему ненароком не пожаловали незваные гости, когда он спал днём. Ведь сон для любой совы важен, он помогает восстановить силы, растраченные за ночь бодрствования.
Плюхнувшись с порожка в мягкую подстилку, сычик растянулся, расслабив крылышки, и уже хотел было заснуть, но тут вспомнил, что в лапках у него зажат некий предмет, обронённый белкой, которую он толкнул в раздражении. Теперь этот поступок казался Филиппу резким и непростительным, всё-таки совой он был вежливой и воспитанной. На следующее утро сычик решил извиниться перед Мирой.
Но пузатое зёрнышко заинтриговало его, и он решил ещё чуток повременить со сном. Фип-Фип принюхался к зерну, его глазки закрылись, а дырочки носа расширились. Запах был необычный, с горчинкой и дымком, который сова улавливала каждое утро от дома в клёнах.
– Что это? – задумался сычик, почёсывая коготками голову и ероша пёрышки на ней. – Вкусно ли это? Наверное, вкусно, раз Мира собиралась полакомиться им.
Тюкнув несколько раз клювиком по зёрнышку, Филипп решился угоститься незнакомым ему лакомством. В том, что это нечто вкусное, он не сомневался, достаточно было видеть, как старательно белка прятала ото всех этот коричневый кругляш, уже готовясь вонзить в него свои острые зубки.
Несколько точных ударов кончиком клюва и зёрнышко раскололось на пять неравных частей. Фип-Фип скушал их все, тщательно продавив меж створок клювика и проглотив. Вкусовые ощущения были не менее странными – твёрдое и хрусткое зерно горчило вначале, но после наступало приятное послевкусие с кислинкой.
– Теперь спать! – произнёс довольный сычик, тщательно зарываясь в разношёрстную подстилку.
Наконец, устроившись удобнее, Филипп сомкнул глазки и приготовился уснуть. Но не тут-то было. Сон не шёл к нему, как плотнее не смыкал глаза сычик. Бедняга ворочался, зевал, но уснуть не мог. А ведь ему необходимо было выспаться перед ночным бдением.
– Нет, я так больше не могу! Фип, фип, – простонал сычик. – Что же делать? Как мне уснуть?
Филипп решил отвлечься и подумать о чём-нибудь хорошем, что могло его плавно увести мир снов. Он вспомнил прошлую ночь, спящие деревья, легкие струи