змеиная голова превратилась в человеческую! На героев смотрел седовласый старик. Глаза его были полны мудрости и печали. Светящиеся путы заискрились, видимо, им не понравилось превращение змеи и они пытались сдержать её магию, вернуть обратно змеиный облик. Голова старика стала странно подёргиваться, будто по экрану телевизора побежала рябь от помех. Глаза из человеческих на мгновение опять стали змеиными, и так несколько раз.
– Да это же Шах-Мара́р, змеиный царь! – воскликнул Ролик, – как тебя угораздило попасться?
– Захватила Кахард меня злая, – тихим печальным голосом сказала голова, – и колдует, силы лишая. Я в лесу искал место заветное, а она подкралась, незаметная, и опутала сетью волшебною да сказала слова непотребные. Привязала меня к столбу-дереву, отобрать у меня захотелось ей и слезу, что излечит побитого, и слюну, что весьма ядовитая, и мозги мои съесть вознамерилась. Вот и сила моя поумерилась, утекать стала змейкой печальною да злодейке копить инфернальную магию тёмную, жуткую, страшную, ублажать её душу продажную. Помогите мне, люди отважные!..
Тут Шах-Марар смолк, так как прямо рядом с ним из ниоткуда возникла сгорбленная старуха с огромными грязно-болотного цвета глазами под косматыми бровями. Волосы её были всклокочены и перепутаны, и отовсюду в эту безумную прическу были понатыканы всевозможные полезные (и не очень) в колдовстве и быту предметы. Видимо, старуха использовала свои волосы как дамскую сумочку.
Ролик зарычал, Оганесян и Акопян схватились за пистолеты, а Роза от неожиданности выронила корзинку с пахлавой.
Кахард запустила руку себе в волосы, проворно пошарила в своей «дамской сумочке» и вытащила на свет маленькую корявую палочку. Крикнув что-то вроде «карамала!», она сломала палочку пополам. Из разлома с гулким «пух!» вылетело облачко зеленоватого газа и завоняло тухлыми яйцами.
Ролик вдруг упал наземь, словно сверху его прихлопнули мухобойкой или прижал к земле здоровенной лапой огромный невидимый зверь.
Пистолеты в руках полицейских превратились в клубки отвратительных склизких дождевых червей, и они оба, как по команде, выронили их из рук, потом схватили друг друга как будто в дружеских объятиях. Правда, эти объятия были настолько сильными, что на руках мужчин от напряжения вздулись жилы, и они стали сдавливать друг друга, словно пытаясь задушить, раздавить в объятиях. Акопян (а он был ощутимо меньше Оганесяна и ростом, и комплекцией) начал хрипеть и задыхаться.
Ведьма же двинулась на Розу, обнажив два ряда острейших, отполированных до блеска зубов.
– Роза, беги, – прохрипел дядя Оганесян. Ему тоже приходилось несладко в удушающих объятиях Акопяна. У мужчин подкосились ноги, и они упали на землю, продолжая сдавливать друг друга своими смертоносными обнимашками.
Ведьма приближалась, всё шире открывая рот, полный острых страшных зубов. Роза отступила на пару шагов и прижалась спиной к дереву. Ролик, придавленный невидимой лапой к земле, ёрзал, пытаясь