сахарозаменителя в черную, дышащую паром жидкость. На поверхности появляются мелкие пузырьки. В груди становится горячо – справится Макс или нет, от нее почти не зависит. Я всегда найду, чем ее завалить, было бы желание. А оно, черт побери, есть.
Кофе обжигающей волной пробегает по пищеводу. Вкусно. Закуриваю, глядя на вечереющий город. С высоты моего этажа открывается прекрасный вид… но насладиться пейзажем не получается. Хочется скорее докурить, сесть в машину и поехать обратно. Меня тянет к Макс, точно наркомана за дозой. В душе борются презрение и восхищение. Не знаю, чего больше. Посмотрим – если она так и останется безропотной куклой, восхищение ее преданностью сойдет на нет. Мне не нужен безвольный истукан.
Спускаюсь в бункер на лифте в начале седьмого. По камерам вижу, что Макс готовит ужин. Она должна была поесть к моменту моего возвращения! Вхожу в кухню со свирепым видом. Нос улавливает нежный аромат оливкового масла и креветок, растравляет аппетит, хотя я и съел сэндвич по дороге сюда.
Макс с радостной улыбкой поворачивается ко мне. Лицо бледнеет, кухонная лопатка вываливается из онемевшей руки и плюхается на варочную поверхность, разбрызгивая жирные капли. Девочка сразу поняла, что провинилась. Первое смятение быстро сменяется на испуг. Она даже открывает рот, но вовремя осекается. И складывает губы в заискивающую улыбку.
Трудно сохранять суровое лицо, слишком приятно впитывать ее оголенные эмоции, в штанах снова становится тесно. В несколько медленных шагов подхожу к ней и крепко хватаю за подбородок. Гневно смотрю в глаза.
– Почему ты еще только готовишь? – требовательно чеканю слова. – У тебя ужин в шесть!
Макс не пытается вырваться, только убирает руки за спину. Усилием воли сдерживаю дрожь возбуждения.
– Я хотела дождаться вас, сэр, – почти шепчет, испуганно глядя на меня. – Уже все готово, я только разогреваю. Решила, что можно задержать ужин на четверть часа, чтобы поесть вдвоем.
– Плюс десять отжиманий на тренировке, – брезгливо разжимаю пальцы. Побелевшая кожа под ними начинает обретать нормальный цвет. – Ты не смеешь ничего решать. Ужин в шесть и не минутой позже!
В глазах Макс появляются слезы. Поворачивается к плите, хватает лопатку и принимается помешивать рагу. Стыдно! И… чертовски воз-буж-да-ю-ще! Огорчилась, что я не оценил заботы – трогательно и мило. Девочка влюбилась! И на свою беду, в жестокого тирана! Внутренне торжествую. Истома обволакивает тело, руки тяжелеют. Устало усаживаюсь за стойку.
– Мне бы стоило лишить тебя ужина, – продолжаю сурово. – Но это недопустимо. На этот раз поедим вместе.
Кивает, шмыгая носом, и вытаскивает из шкафчика две больших тарелки. Кладет в них еду, ставит на стол, глядя куда угодно, только не на меня. Ох, и уязвил же я тебя, девочка. А то – плюнул в открытую душу!
Макс быстро раскладывает приборы, садится напротив и, глядя в тарелку, ждет, пока я начну есть, словно разрешающего сигнала. Как прислуга! Тьфу! Противно. Пробую рагу с морепродуктами –