Александр Кормашов

Прямитель берез


Скачать книгу

не мать-природа —

      любовница в чёрном платье.

      Никто тебе не загадан,

      никто не сын человечий;

      в цыганскую шаль заката

      закутаны твои плечи.

      До всех ты была тут раньше —

      людей, их самой идеи,

      до всех нас, во тьму нырявших,

      терявших всё, чем владели.

      Одна ты стояла молча,

      глядела ещё безлюбо,

      лишь тонкая слюнка волчья

      твои прожигала губы.

      И вся ты струной звучала

      самой жажды жить жаднее,

      рождённая до начала,

      рождённая до рожденья.

      Любимо – что нелюдимо.

      Любимо – что отголоски,

      когда тянет прелым дымом

      вчерашних лесов московских.

      Так тянет, что осязаешь

      всю мягкость земли и костность,

      всю заросль ее и залежь,

      всю адовость, рай и космос.

      Тут всё, что ввергалось в хаос,

      но в клеточке всплыло каждой,

      тут всё, что в дыму вдыхалось,

      не выдохнулось пока что.

      Венера

      На белых досках сарая увеличительных стеклом

      было выжжено «Рождение Венеры» Боттичели.

      А на сосне возле дома покачивалось под суком

      кресло о трёх ножках —

      качели.

      В солнечный день после дождя

      сосна махала креслом, словно кадилом,

      а Венера рукой прикрывалась и ёжилась

      полушутя:

      «Надо же, вот и дождичком окатило!»

      В июле стояла жара. Зной лип как мазь,

      и всё живое забивалось в щели.

      Лишь Венера, собрав на затылке волосы и смеясь,

      в ситцевом сарафане запрыгивала на качели.

      Одуванчики, лопаясь, ей кричали: «Слезай!

      Голова закружится. А вон люди идут – полундра!»

      И всё чаще от смеха и солнца янтарно-радостная

      слеза

      проступала в глазах у Венеры в эту пору полудня.

      Ведь каждый вечер,

      лишь в воздух вздымалась звездная взвесь,

      к ней спускался в лысеющем нимбе

      обернувшийся раненым лебедем Зевс

      и клялся, что рекою Стикс,

      что устроит её на Олимпе.

      И в назначенный час (час дня без минут)

      белый «москвич» забрал чемодан

      и две сетки поклажи.

      И Венера уехала поступать в институт.

      А сарай к осенний дождям был покрашен.

      Кактус

      Сдвинул шторину вбок,

      подвязал машинально тесемкой.

      Воскресенье. Зима.

      И весь день лишь в еде да спанье.

      – Кактус! Ух ты! Цветёт!

      (За окошком позёмка

      пронеслась холодком по спине).

      Кактус! Весь он, как сувенир из круиза.

      Только в комнате стало словно пыльней и пустей.

      Нужно, нужно скорей к чёрту

      выключить телевизор

      и убрать, наконец, перекрученную постель.

      Быстро под подмести,

      раскидать всю посуду из мойки

      и одеться