и его бушующие эмоции передаются мне, увеличивая мою боль. Дышит, словно запас кислорода заканчивается в лёгких. Я закрываю своё лицо и пряча свой взгляд от них обоих, сотрясаюсь от всхлипов.
– Умоляю тебя, слышишь умоляю, не отказывайся от меня. Я знаю, что не заслуживаю тебя, знаю! Но я тебя так люблю, что не смогу жить без тебя. Любимая, всё ещё можно исправить, только не отказывайся от нас. . . Прошлая ночь . . .
– Прошлая ночь стала последней ночью моей прошлой жизни. И ты тоже там остался! – он поднял голову вверх. Оторвал мои руки от лица и посмотрел мне в глаза. Добавить больше нечего было. Я сказала своё последнее слово и он это понял. Опустил руки и словно парализованный застыл на коленях посередине моей комнаты.
Я ушла и закрылась в ванной. Прислонившись спиной к двери, стояла босыми ногами на холодной плитке, мне было всё равно на то, что я могу заболеть, если уже не заболела. У меня душа горела, всё остальное осталось неважным.
– За что? Господи, за что?
Мне так было жаль себя, что я обозлилась на всех.
На маму, что она не ответила. На Марка, потому что изменил! Потому что предал! Но больше всего я злилась на него из-за того, что я оказалась в беде по его вине.
– Боженька, – я посмотрела вверх и начала говорить с ним, – они не пришли, не помогли мне, но ты ведь всё видел?! Почему ты позволил этому случится?! Я же ведь была верна тебе и каждую ночь молилась и благодарила тебя за всё. Верила искренне в твоё существование и в твоё милосердие к нам, но оказывается тебя просто нет! Иначе ты не допустил бы это зверство, что они сотворили со мной. Всё оказалось ложью!
Я затряслась в истерике и начала кричать и всё крушить.
– ТЕБЯ НЕТ! ЛЮБВИ НЕТ! НАДЕЖДЫ НЕТ! МАРКА ТОЖЕ ТЕПЕРЬ НЕТ! – кричала и продолжала крушить. Слышала, как мама бьется по ту сторону двери и умоляет ей открыть, но я не могла остановиться. Я ещё не выплеснула всю свою боль. – И МЕНЯ ТОЖЕ ТЕПЕРЬ НЕТ!
– Лика, умоляю тебя открой!
Я пришла в себя, когда услышала громкий и отчаянный плачь мамы. Мне не было стыдно за свой поступок, но мне было больно от того, что заставила её страдать.
Открыла дверь и вышла к ней. Выглядела она, будто постарела за эту ночь лет на десять. Она осторожно подошла и будто спрашивая разрешения аккуратно обняла, уложив мою голову себе на грудь.
– Невинность тоже ушла . . . – тихо прошептала в конце.
После этого срыва мама не решалась ещё долго говорить со мной об этом. Я же заперлась в доме, не желая ни с кем видеться. Одноклассники, теперь уже бывшие звонили, писали и даже приезжали к нам домой, но я никому не отвечала и не выходила из комнаты, когда они приходили. Замкнулась в себе и моя жизнь потихоньку стала черно-белой.
День за днём в моей жизни не происходило ничего нового. Я просыпалась поздно, кушала и сидела целыми днями одна, пока мама была на работе. Кушала, но вкус еды больше не узнавала. Перестала даже помогать по дому маме и мне не было стыдно, было ощущение опустошенности. Я ничего не чувствовала, словно кто-то взял пульт и отключил во мне функцию под названием «чувство». А потом наступала ночь и я засыпала, но