очень важный, важней, может, и нет. Может, даже и главный он у нас в семье. Ну, в этот год точно, что главный, тут и говорить нечего. А знатного в нём вот что. Наш Михась становится защитником, нашим защитником, моим и матери, деда своего и бабки, прадеда и прабабки, и вот сестёр своих тоже. Он и вас всех под защиту берёт. Так, правильно я слово говорю? – обвёл всех растроганным повлажневшим взглядом Андрий.
– Так, так, – загалдели кругом гости. – Хорошо говоришь, верно.
– А если так, – вновь поднял руку застольник, успокаивая собравшихся, – то вот вам истина. Все Ярошуки завсегда были честными защитниками и не сгинули в своей службе на благое дело Родины, а уберегли себя для дальнейшей пользы жизни. Уберегли для общества и семьи. Вот я и хочу дать слово старейшине нашей семьи, самому главному нашему предку, человеку почётному и геройскому, прадеду нашего Михася – Ивану Панасовичу Ярошуку. Пусть скажет своё важное слово парубку, а мы поднимем чарки и послушаем.
Вокруг разразились аплодисменты.
– Давай, дед Иван, скажи слово потомку, нехай впитывает.
Худой, сгорбленный годами старик с заострённым ястребиным носом и слезящимися полуслепыми глазами медленно приподнялся со своего места и дрожащим голосом произнёс:
– Чего тут говорить, тут моя речь короткая. Служи честно, внучку, верой и правдой служи, как прапрадед твой Панас служил.
Прапрадед Панас служил у Юзефа Пилсудского. Попал он в польскую армию в тот момент, когда пан Пилсудский с Советами воевал. Скорее даже не попал, а попался по собственной глупости. В село как-то поутру вошёл взвод солдат во главе с подпоручиком. Всех мужчин согнали на площадь перед церковью и обнародовали добровольный указ о призыве в Войско Польское.
– Кто пойдёт к нам на службу, получит жалование и землю, – торжественно объявил с церковного крыльца благую весть подпоручик и вдруг неожиданно положил руку на плечо стоявшего чуть ниже Панаса. – Хочешь землю, хлопец?
– Хочу, пан офицер.
– Молодец, хлопче, будет тебе земля, много земли, но только после победы. Запишите героя в солдаты.
Вот так и призвали Панаса в армию. К обеду он уже при форме садился на телегу, не попрощавшись как следует ни с отцом, ни с матерью.
– Дурак, земли на могилу получишь, конечно, – только и успел сказать напоследок Панасу отец.
Панасу воевать не пришлось, повезло дураку, отправили его сразу же в лагерь для русских военнопленных, что в Стшалкове расположился. Туда русаки потоком стекали. Пан Пилсудский на тот момент хорошо трепал Красную армию, вот и скапливался служивый народец в польских лагерях. Людей для охраны катастрофически не хватало, поэтому часть новобранцев переместили в тыл надзирателями, мол, послужите пока тут великой Польше, а потом уж и на фронт. Панас, хлопец крестьянский, хваткий, сразу же смекнул, что только особое старание и рвение перед начальством спасёт его от гибели на поле боя. И он старался.
Стояла зима. И несчастные русские солдатики быстро превращались в ходячих