нашим людям, скольких обездолил, а скольких еще обездолит, если будет дальше жить.
– Ну да, – согласился седой. – На правосудие надежды никакой. Она обслуживает этих кремлевских негодяев, любого невинного растопчет, уничтожит по одному их кивку. Остановить эту раковую опухоль можно только одним путем, вырезав ее, уничтожив. Иначе весь организм умрет. Поступает ли дурно хирург, когда отрезает от человека часть его тела, больную часть, чтобы спасти весь организм, сохранить человеку жизнь? Профессия хирурга, благородная профессия! И Отечеству, когда оно больно, нужны не только терапевты, но и хирурги, мужественные хирурги. Мужество нужно, чтобы спокойно видеть кровь. Работа хирурга бескровной не бывает. Нужны хирурги, а их много только среди арабов.
– Я готов стать им, я готов пожертвовать собой! – воскликнул я. Внутри меня все трепетало.
– Жертвовать собой не надо, – спокойно, неторопливо возразил на мои жаркие слова седой. – Хирурги собой не жертвуют. Работать надо не безрассудно, а с умом, расчетливо, надеюсь, тебя этому учили, раз ты был снайпером.
Я кивнул. Нас, действительно, хорошо учили.
– Надо спокойно Отечество лечить, не страдать самому, – продолжал седой. – Это главная цель, главная польза. Жертвуют от отчаяния, а нам нечего отчаиваться. Не будь горяч, лучше будь холоден… Ты помнишь Михалыча, который чуть тебя не уничтожил. Это один из крупных, хитрых, кровожадных криминальных авторитетов. Сколько он невинной кровушки попил, скольких людей растоптал, уничтожил лично. Ты для него комаром был, убил бы и через пять минут забыл. В Кремль он втерся давно, большой друг одного из членов Семьи. И эта Семейка неделю назад сделала его заместителем министра. Я точно знаю, что они готовят его в губернаторы одной центральной области. Через полгода будут выборы, и он точно станет губернатором. Вот где он кровушки народной попьет, потоки и слез, и крови будут литься. Цель-то у него не губернаторское кресло, а Кремль… Он уже давно в списках неподсудных, чтобы не творил, его никогда не арестуют. Остановить его может только пуля, но кто ее пошлет?
– Я готов, – твердо ответил я.
– Есть люди, очень богатые люди, которым он немало насолил. Должки большие за ним. Они готовы заплатить хорошие деньги за это благородное дело. Они, конечно, тоже не без греха, но хороший хирург не должен спрашивать у человека, как и где он ногу сломал: по пьянке, по собственной дурости или на производстве из-за разгильдяйства начальства. Дело хирурга лечить… Михалыча ты сам видел, на собственной шкуре его деяния ощутил, досье его читать не надо. Если ты твердо согласен остановить его, то тебе позвонят. Смотри сам, подумай, взвесь все, хватит ли у тебя душевных сил и мужества. Но имей в виду, лично мне Михалыч ничего не должен, лично он мне не мешает…
– Я готов! – снова твердо заявил я, ясно понимая, на какую тропу становлюсь.
Жить бесцельно, жить, чтобы жить, коптить небо, мне не хотелось, и не хочется сейчас. Лучше уж один раз ярко вспыхнуть, осветить