зерцало и в нем мы все приятно выглядим. Значит, даже и уродство это не мое, а каким меня наше время сделало… – такие мысли, одна за другой, стремительно взлетали над поверхностью души, как взлетает над водной гладью утопающий, чтобы тут же, похватавшись за пустоту руками, вновь погрузиться в пучину…
Меж тем, по мере того как осознавал все это Андрей Петрович, образ его в стекле таял, пока вместо целого отражения осталась какая-то скверная тень, подобие одно, да и то, чуть погодя, стерлось, не оставив следа в чистом, сухом незамутненном более его волнением стекле.
– Вот оно что… – только и смог произнесть Андрей Петрович, не в силах оторвать глаза от зеркала, а ноги от пола и отойти. – Если миновать эту эпоху, отвлечься, то меня вообще не существует!
– Ты чего уставился и любуешься собой? – пристал к нему Сослуживец-Упырь. – Все перемены в себе отыскиваешь? – и захохотал, дыша на Андрея Петровича сытостью и доброжелательством. Андрей Петрович отметил, что в Стекле ничего от упыря в его сослуживце не было: выглядел очень даже благопристойно.
– Да вот любуюсь, как мы выглядим в Зерцале Эпохи, – пошутил в ответ Андрей Петрович.
– Всяк по-своему смотрится, а только я тебе скажу, – понизил голос Сослуживец, будто догадался о тайных мыслях Андрея Петровича. – Никто не хочет по-дурацки выглядеть. Вот и стараются соответствовать. Уродуем, брат, часто себя, еще как подчас уродуем, чтобы только в этих кривых зеркалах человеком смотреться. То-то, дорогой Андрей Петрович, кто понимает, конечно… – и отошел он от него, усмехаясь.
“Дураков на свете немного, – подумал Андрей Петрович. – Так что со зрением твоим новым надо осторожность проявлять…” – и тоже отправился на Служебное Место.
Загробный магистрат
Еще заступить не успел, как появился очередной Проситель. Пришел он откуда-то совсем сбоку, по совсем нехоженой тропке: даже удивился Андрей Петрович. Ну а как глянул на Просителя – диву дался: перед ним стоял живой Цезарь! В иные времена и внимания не обратил бы, а тут при обострившемся новом зрении своем, когда все вокруг он совсем в ином, нежели ранее, видел свете – его так и резануло, и вмиг распознал он пришельца. “Чего ему от меня надо?” – подумал Андрей Петрович взволнованно.
Проситель посмотрел на Андрея Петровича как на пустое место и молча сунул ему бумагу. “Правильно он на меня посмотрел, – горько-униженно подумал чиновник. – Пустое место я и есть!”
В бумаге значилась просьба Иной Жизни.
Андрей Петрович дальше и читать не стал. Отодвинул бумагу и на Просителя стал смотреть, а потом и говорит:
– Не понимаю, – говорит Андрей Петрович, – как такой человек, как вы, могли ко мне попасть? Я Цезарями не заведую, за ними отдельное ведется наблюдение.
В глазах у Просителя так и прыгнуло удивленное чувство:
– Господи! – воскликнул он. – Наконец-то хоть один меня признал! А то ведь все за безумца считают. А скажи я кому, что я – Цезарь, сразу в дурдом упекут… Да! Я – Цезарь. Это