и Кристина, склонив набок голову, увидела в проёме край кровати, аккуратно застеленной покрывалом.
– Сейчас холодно, – Теодор отошёл от печи, опираясь на кочергу. – Не стоит переодеваться, пока дом не прогреется.
– Это долго? – спросила девушка, невольно засмотревшись на мужчину, который успел снять с себя пальто, перчатки и шляпу и теперь, засучив до локтей рукава белой рубашки, хозяйничал на своей скромной кухне.
– А вы торопитесь?
Кристина глухо хмыкнула.
– Мне, знаете ли, неловко здесь находиться. Спасибо вам, конечно, но всё это как-то неправильно, – она принялась нехотя расстёгивать сапоги.
– Чай выпьете? – Макинтайер проигнорировал её праведное ворчание. – Предложил бы кофе, но его, к сожалению, не держу, – он сочувственно поджал губу, глядя на девушку, видимо, полагая, что все немцы пьют исключительно один только кофе.
Кристина, которая мечтала о чём-нибудь горячем, уняв восторг, снисходительно ответила:
– От чая не откажусь, – она тяжело опустилась на свободный стул, продолжая потирать плечо, особенно пострадавшее от пронизывавшего ветра. Ногам в одних чулках было неприятно касаться холодного пола, а потому она поджала их под себя.
За то время, что хозяин дома суетился возле печи, раздувая огонь, кипятил воду на плите и думал, чем бы угостить гостью, чтобы ей не приходилось пить пустой чай, Кристина грелась от жара, который исходил от печи, невольно ощущая подступающую сонливость. Было приятно и очень необычно наблюдать за тем, как относительно посторонний человек окружает её почти отцовской заботой. Кристина, хоть и ворчала периодически, но понимала, что ничего предосудительного в поведении этого во всех отношениях положительного субъекта нет. А потому совсем скоро она, решив поубавить гонор, всё же спросила:
– Могу я вам чем-нибудь помочь?
Макинтайер, который до этого сосредоточенно наполнял кипятком заварочный чайник, вопросительно взглянул на девушку с таким видом, как будто только теперь вспомнил, что он дома не один.
– Если хотите помочь, можете достать чашки, – он мотнул головой в сторону буфета, за стеклянными дверцами которого располагались две чайные пары с простым цветочным орнаментом, вьющимся по белому фарфоровому краю.
Кристина покорно выполнила поручение, расставив посуду. Она не стала возвращаться и подошла к печи, в которой буйно разгорелось пламя от пылающих поленьев. Девушка не удержалась. Сжав в руке кочергу, она несколько раз пошевелила чернеющие деревяшки, окутанные алым пламенем, после чего встала ближе, вдыхая лёгкий аромат костра.
Теодор уже давно разлил чай по чашкам, выставил блюдце с печеньем и сахарницу. Теперь же он, слегка присев на край стола, не решался потревожить свою гостью. Если бы Кристина видела в тот момент его взгляд, вопреки воле скользящий вдоль её стройной фигурки, то, скорее всего, непременно нашла бы повод сбежать из этого дома подальше от греха. В какой-то момент на долю секунды в омуте серо-зелёных глаз учителя промелькнуло