словами.
Сам не знаю почему.
Июнь всегда несет в себе что-то новое.
Что это значило? И почему мама хотела уехать куда-то без папы?
Этой ночью мама укладывает меня в постель и поет мне колыбельную. Она уже давно не пела мне колыбельных: с тех пор, как я пошел в подготовительный класс. Ее голос мягкий, от него будто исходит лунное сияние. Если бы у луны был голос, он бы звучал как голос моей мамы. Она поет о том, что над радугой летают синие птицы счастья. Я думаю о синих птицах и думаю о радуге. От этих слов мне становится радостно, но мама поет их так грустно.
Она читает мою любимую книжку про слоненка Дамбо, а я держу в руках мягкую игрушку – пушистого серого слоненка по имени Бабблз. Мама плачет над этой книгой, как и всегда.
Потом она нежно целует меня в макушку и шепчет мне при свете звезд, что льется из окна:
– Я всегда буду оберегать тебя.
Я с улыбкой прижимаюсь к полосатому одеялу и прислушиваюсь к ее тающим шагам.
Пытаюсь уснуть, но в голове крутится столько мыслей.
Думаю о Венди, о том, какая же она дура. Да и Уайетт такой же.
Я думаю о щенке, которого мы заведем… Йоши. Интересно, подружится ли он с соседской собакой?
Интересно, папе он будет нравиться больше, чем соседская собака?
Я думаю о мамином голосе, сотканном из лунного света. Интересно, почему она сказала мне все те вещи, когда мы стояли у двери?
И наконец, я думаю о сестренке Тео.
Поросенок или Бабочка?
Интересно, живот мамы Тео все такой же большой? Вышел ли уже ребенок из ее «лудерус»?
А может быть, будет два ребенка, как Венди и Уайетт. Один для Тео, а второй для меня.
Мы оба можем быть Марио.
Часы тикают и тикают, мои мысли начинают успокаиваться. И меня уносит сказочный сон. Я в небе, сижу прямо на верхушке ярко-желтой луны.
Здесь наверху шумно.
Я утопаю в стрекоте тысяч желаний.
И где-то, кажется, я слышу свое собственное.
Я отдам все что угодно за младшую сестренку!
– Брант.
Меня резко разбудил знакомый голос. Сначала я растерялся, подумав, что опоздал на школьный автобус, но потом вспомнил, что сейчас летние каникулы.
Я открываю глаза, когда кто-то хватает меня за плечо. В комнате еще очень темно. За окном ночь. Я моргаю, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть в темноте.
– Папа?
– Просыпайся, Брант. Просыпайся.
В его голосе слышится что-то странное: проскальзывают нотки страха, как будто это не он, а другой человек. Я поднимаюсь, сажусь прямо, потираю сонные глаза и прижимаю к груди слоненка.
– Что-то случилось?
Лицо отца блестит в тусклом свете ночника. Он весь в поту, тяжело дышит.
– Я люблю тебя, Брант. Прости меня.
Я молча смотрю на него, совершенно ничего не понимая.
– Спрячься под кроватью, – приказывает он, потянув меня за руку. – Давай же.
У меня засосало под ложечкой. На глаза наворачиваются слезы.
– Мне